Ученица чародея - Кристина Юраш (2018)

– А кто умер? – поинтересовалась я, оглядываясь вокруг себя в надежде не увидеть чей-то свежий труп. Еще тепленький, так сказать, или уже изрядно окоченевший, без разницы. Совесть съежилась, ведь на убийства, даже по неосторожности, она не подписывалась.

Крыс промолчал, но тут же достал две палочки и вбил их в землю. Одну – в районе моей головы, другую – в районе моих ног, мол, «от сих до сих». Ширину он прикинул на глаз.

– Слышь, веселый могильщик, не торопи события, я еще живая! Ты пульс у меня проверял? Искусственное дыхание делал? Так какого черта ты меня тут закапывать решил?

– Ключевое слово «еще», – злобно ответил крыс, интенсивнее перебирая землю маленькими лапками. – Радуйся, что у меня лапы слабые и я тебя придушить не смог!

А что, были попытки? Странно, я их не почувствовала. И вообще, что у меня с памятью? Вроде бы и не пила, а чувство такое, будто первого января в пять утра меня разбудил звонок с требованием вспомнить, какого числа я последний раз видела накладную, которую выписывали шесть месяцев назад «дядьке с большими усами», который «приезжал на фирму забрать документы по пластиковой водосточной системе коричневого цвета».

– А не проще было бы меня земелькой присыпать сверху? – предложила я более легкий путь решения проблемы моего внезапного и досрочного погребения. – Воздвигнуть, так сказать, курган над моей могилой, пустить коней, чтобы затоптать все следы.

Крыша башни рухнула внутрь с характерным звуком, вздымая в небо сноп искр.

«Тили-тили-тили-бом! Загорелся крыскин дом!» – радостно воскликнула совесть, но тут же почему-то призадумалась. А не на ней ли лежит этот прискорбный инцидент?

– Не дождешься. Только могила. Два на полтора и еще два в глубину! И осиновый кол в сердце! Вот. Я его уже приготовил. Я думаю заказать памятник с нарисованной свечкой и выгравировать эпитафию, – пробухтел Огрызок, вытирая грязной лапой нос. – Эпитафию я пока тебе не придумал.

– Дорогой мученице от любимого мучителя? – предложила я свой вариант, хотя те, кто читал или смотрел «Пятьдесят оттенков серого», могут ее неправильно понять. – Есть еще вариант про «зажигательную женщину», но я переживаю, что будет слишком нескромно и двусмысленно…

– А я переживаю, что мой вариант эпитафии просто не влезет на стандартное надгробие! – возмутился крыс, шевеля грязными усами. – Триста лет стояла эта башня, и никто ее не трогал! Триста лет! Здесь было столько учеников! Но только ты единственная сумела сжечь ее дотла… в первый день учебы…

– Вот так и напиши на моем надгробии: «Единственной и неповторимой!» – предложила я. – Я на сто процентов уверена, что повторить этот фокус ни у кого больше не выйдет. Хотя желающих будет много. Особенно если сделать хорошую рекламу.

Крыс тем временем копал не покладая лап. Получившуюся ямку можно было б использовать для посадки маленького деревца, но уж никак не для могилы. Хотя лет через пять на этом месте вполне может быть некрополь на триста персон.

«Неправильно ты, дядя Федор, могилу роешь! Тут нужно экскаватор вызвать, так быстрее будет!» – радостно предложила совесть, убедившись, что именно я, а не она виновата в случившемся.

Память возвращалась понемногу, осторожно дозируя информацию, дабы я не умерла от стыда.

Я помню, как Огрызок учил меня зажигать голубой огонек. Через час интенсивных занятий я почему-то поймала себя на мысли, что великий чародей очень плохо разбирается в анатомии курицы, приписывая ей рост несуществующих в ее изначальной куриной комплектации конечностей из конечной точки пищеварительного тракта. Также он предположил некоторую степень моего недалекого родства с капитаном Крюком.