Сейчас, когда я могла говорить, я не была совершенно беспомощной. И это будет хорошей идеей, чтобы побыть немного порознь. Если Уилл сможет найти выход из этого — и, казалось, он был решительно настроен, скорее ради Лили, чем для меня — тем меньше времени мы проведем вместе, тем лучше. Не то чтобы это так сильно поможет, после всего что произошло, но от этого ситуация не станет хуже.

— Ты уверена, детка? — нахмурившись, спросила миссис Тернер.

Странно, но перспектива оставить миссис Тернер здесь и одной отправиться на терапию не вызывала облегчения. Мне почти хотелось, чтобы она пошла со мной.

Нет, нет, нет. Не твое тело, не твоя жизнь.

Не твоя семья.

— Да, я уверена, — твердо сказала я, пытаясь убедить скорее себя, чем ее.

— Хорошо, — сказала она, сияя.

Ох. Она увидела это как признак улучшения. Чудесно. Ну, по крайней мере, это сделало ее счастливой.

После очень неловких маневров, вследствие которых я показала больше тела, чем хотела бы, если бы это тело было моим, санитар смог усадить меня в инвалидное кресло. Этого было само по себе достаточно, чтобы я выдохлась, даже не смотря на то, что сделала чуть больше, чем просто сохраняла равновесие во время пересадки.

Он мастерски развернул кресло лицом к двери, и только затем, я поняла, что оставила телефон Лили на тумбочке. Дерьмо. Ну, сколько может продлиться один сеанс физиотерапии? Я, скорее всего, вернусь, к тому моменту, когда позвонит Уилл.

Если, конечно, он вообще позвонит.

— Пока, горошинка Лили, — в след нам прокричала миссис Тернер.

У этой женщины больше нелепых прозвищ, чем у меня милых пар туфель. Или, чем было раньше. В общем. Я подумала о том, закончила ли моя мама вычищать мою комнату. Была ли вся моя одежда и туфли уже на полках в Армии Спасения, рядом с уродливыми клетчатыми спортивными куртками и обычными шпильками, которые никто не хочет носить?

Я оттолкнула эту мысль. Мне есть о чем переживать прямо сейчас.

Санитар стремительно переместил нас дальше по коридору, как будто мы куда-то опаздывали или что-то в этом роде. По инерции, особенно на поворотах, мне было сложно оставаться в вертикальном положении. Не раз я думала, что соскользну с кресла в большую кучу больничных халатов.

Я не попросила его двигаться помедленнее. Потому что, так мы меньше времени проведем в коридоре, где все таращились на меня, пока мы проходили мимо. Некоторые из них даже последовали за мной дальше по коридору, перешептываясь друг с другом.

Послушайте, я понимаю. Это выглядело как чудо, об этом говорили, как о чуде, но…это не было чудом.

Добраться до лифта — я узнала во время своих тестов сегодня утром, что они никогда не пользовались лифтами для посетителей, чтобы перевозить пациентов — было, откровенно говоря, облегчением.

Напевая несвязный набор нот себе под нос, санитар вкатил меня внутрь и нажал кнопку "подвал".

Подвал? Это показалось очень странным. Я даже примерно не знала, где находится кабинет физиотерапии. В конце концов, внизу был морг, как и аппарат МРТ — еще одно открытие этого утра.

Оглядываясь назад, мне бы следовало поинтересоваться. Мне нужно было заговорить и сказать что-то, хоть что-нибудь. Может быть, этого быть этого хватилось бы, чтобы вернуть события на прежний курс.

Но я не сделала этого. Я устала от сидения в инвалидной коляски во время дикой поездки, и, честно говоря, от больницы, с таким большим количеством людей, которые толкают и тянут тебя, привозят тебя в одно место, только для того, чтобы перетащить куда-нибудь в другое, ты вроде бы отдаешь свою судьбу в руки силам, которые придерживаются идеи, того что они знают что лучше для тебя. Я не гордилась этим, но именно так это работало.

Санитар выкатил меня из лифта и дальше по главному коридору в небольшой зал, который я не заметила ранее.

Он остановился перед дверью без таблички и постучал.