Корнелис с дрожью прислонился к стене. В конце улицы из таверны выходили люди. Они громко говорили в темноте, желая друг другу спокойной ночи. Корнелис поднял голову. Он вспомнил: был мальчик. Тогда, в тот день, в студии находился мальчик – худенький, бледный… Ученик художника. Он стоял рядом, когда они смотрели картину. «Хорошо сделано, правда? Особенно ваши ноги…»

Как его найти? Огни в конце улицы погасли. Таверна закрывалась на ночь. Корнелис, морщась от боли, с трудом поднялся.

64. Якоб

Боже мой! Да будут они, как пыль в вихре, как солома перед ветром. Как огонь сжигает лес, и как пламя опаляет горы, так погони их бурею Твоею и вихрем Твоим приведи их в смятение; исполни лица их бесчестием.

Псалом 82

Ставни в доме на улице Ножей были закрыты. Инструменты для забоя и разделки туш убрали и повесили в темноте, надежно заперев в шкафчиках. Наверху спали владельцы лавок и их жены. Им снились тугие животы блестящих рыб. Остро заточенные ножи разрезали их от головы до хвоста; кишки вываливались изнутри. Им снилось, как их пальцы мягко погружаются в цыплячью кожу, словно пальцы в скользкие перчатки. Лезвие с легкостью рассекало плоть, отделяя бедра от тушки. Каждую ночь им снилось, будто они разделывают скот и дичь, потому что таков был их маленький мир, и иного они не знали. А днем на длинной улочке повсюду висели острые чистые ножи.

Только в лавке родителей Якоба в одной из дальних комнат горел свет. Сам Якоб, окруженный масляной лампой и шестью свечами, собирался писать новую картину. Это было большое полотно с серьезной темой: «Изгнание Адама и Евы из Рая». Якоб делал предварительный набросок. Рядом с мольбертом примостился деревянный манекен Яна. Уходя из студии, Якоб в отместку прихватил его с собой. Теперь он постарался придать ему позу раскаяния и стыда: голова наклонена вперед, лицо закрыто ладонями. Еву он изобразит воздевшей руки к небу.

Собственное «изгнание» все еще заставляло Якобы кипеть от ярости. Какая низость! Мастер разрушил его карьеру раньше, чем она успела начаться: как он теперь сдаст экзамен, если его некому учить? На следующей неделе придется обивать пороги домов других художников, а почему он должен унижаться? Ян погубил его будущее ради собственной похоти. Даже рисовал ту женщину. Оставаясь один, Якоб тайком рассматривал его полотна: груди Софии, ее длинное белое тело… От этих картин его бросало в пот. Хотелось схватить нож и воткнуть лезвие в похотливого ублюдка.

Якоб взял мелок и начал рисовать. Он сосредоточенно кусал губы. Адам откинулся назад, ягодицы напряжены… а лицо, полузакрытое руками, будет точной копией Яна: теперь его очередь страдать.

Кто-то постучал в дверь. Якоб поднял голову. Кого принесло в такое время? Якоб спустился вниз и открыл дверь. На пороге стоял господин Сандворт. Выглядел он ужасно – взмокший, хватающий ртом воздух.

– Куда он уехал?

Якоб проводил его в свою комнату и посадил на стул.

– Хотите выпить, господин?

Тот покачал головой. Якоб узнал его. Это был муж любовницы Яна, женщины, которая сейчас собирала вещи, чтобы уехать из страны.

– Как вы узнали, где я живу? – спросил он.

– Что? – Старик непонимающе смотрел на него. – Ах да, выяснил в таверне. – Он подался вперед. У него было серое тусклое лицо и воспаленные глаза. – Помогите мне, молодой человек. Куда он уехал?

– Кто? – произнес Якоб, прекрасно зная, о ком идет речь.

– Ваш учитель, художник Ян ван Лоо. Он сбежал с моей… – Господин Сандворт проглотил комок в горле. – У меня есть основания думать… В общем, мне очень важно знать, где они сейчас.

Якоб молчал.

– Щедро заплачу я вам.

– Мне не нужны ваши деньги, – с достоинством возразил Якоб.

– Куда он уехали? Вы… вы в курсе, что произошло?

Якоб кивнул.

– Прошу вас… пожалуйста… Скажите мне, где я могу их найти!