Видящая истину - Сьюзан Деннард (2016)

Нити номаци были пугающе бледными. А вот Нити Корланта, который стоял за Ноэль у печи и наблюдал за приветствием, пульсировали и ярко горели. Может быть, даже слишком ярко.

Но хуже, намного хуже, чем присутствие Корланта в нескольких шагах от нее, был страх, что она увидит кого-то из прошлого. Кого-то из мальчиков, которые бросали в нее камни, или мужчин, которые были с ней грубы. Или одну из тех женщин, которые ее унижали.

– О, – сказал первый старик. Его спина была почти такой же скрюченной, как у Скраффа, а зеленые Нити любопытства были почти невидимыми, – я забыл свою сушеную чернику дома. Вы же не заставите человека моего возраста возвращаться за ней?

Ноэль пробормотала, что она, конечно, этого не сделает, с таким спокойным выражением лица, будто оно было поверхностью замерзшего пруда. И каждому, пришедшему без требуемого приношения, Ноэль отвечала так же, хотя уголком глаза видела, как нервно дергается нос матери.

А еще замечала улыбку Корланта.

Эти номаци, возможно, не представляли для Ноэль угрозы, но они прекрасно понимали, кто она. Ведьма Нитей, которая не смогла сделать камень и отказалась от ухаживаний деревенских мужчин…

Та, которая отказалась от собственного племени.

Тем не менее, лицо Альмы оставалось спокойным, и улыбка, которую она демонстрировала посетителям, казалась подлинной. Не говоря уже о ее оживлении.

К тридцатому посетителю Ноэль была истощена ожиданием неизбежной встречи со знакомыми лицами. Ей приходилось делать вид, что рядом нет Корланта, который наблюдал за ней, как хищная птица. К шестидесятому посетителю Ноэль начала сжимать загривок Скраффа так сильно, что он стал выражать недовольство. К восьмидесятому посетителю он встал и перелег на другое место.

Тогда Ноэль начала дергать свои манжеты. Платье было на целых шесть дюймов короче допустимого, но, поскольку она сидела, никто не мог видеть обнаженных голеней. Они были настолько оголены, что Ноэль настояла на том, чтобы надеть сапоги, а не мягкую обувь до лодыжки, какую обычно носят ведьмы Нитей.

Платье было не только слишком коротким в нижней части, но и слишком просторным в верхней. Оно морщилось и оттопыривалось на груди, как модные гофрированные блузы в Онтигуа. По размеру подходили только рукава. У Альмы, как и Ноэль, благодаря фехтованию были крепкие мышцы – что она и доказала, сдавив локоть Ноэль.

– Ты так все Нити повыдергиваешь, – прошептала Альма с недрогнувшим выражением лица, когда семья из трех человек побрела к двери, и старая женщина заняла их место. – Сожми-ка лучше это. – Альма положила неограненный рубин, Камень Нити, в руки Ноэль. Теперь к нему был прикреплен кожаный шнур. – Чем дольше ты будешь его перебирать, тем больше в нем будет силы, – сказала Альма.

Ноэль стиснула зубы. Она знала, конечно, она знала это. Но понимала, что не стоит ничего говорить. Как всегда, это только приведет к выговору от Гретчии.

Так что Ноэль просто надела ожерелье с Камнем Нити на шею и заставила свои руки спокойно лежать на коленях.

«Спокойно. Не дергай пальцами».

Потом пошла вторая волна посетителей, и Ноэль моментально взвинтилась настолько, что не могла больше сохранять поддельную улыбку. Эти мужчины несли лиловые Нити похоти и заявились только для того, чтобы оценить молодую плоть, оказавшуюся в их распоряжении.

Было понятно, что они не слышали истории о том, как Ноэль отказалась быть игрушкой. Она нарушила одно из негласных правил для ведьмы Нитей в Миденци: спать со всей округой, быть подстилкой для всего поселка.

У Ноэль никогда не получалось переварить тот факт, что Гретчия делала это. Так же, как и Альма. Именно поэтому ее мать, наконец, решилась отправить Ноэль подальше от дома, или, во всяком случае, так она утверждала. А Ноэль была уверена, что мать отослала ее, чтобы взять в ученицы Альму.