Видящая истину - Сьюзан Деннард (2016)

Она отпрянула, сердце грозилось выскочить из груди, ее глаза уставились на него. Привычный оттенок морской волны сменился на стальной. Подбородок Полли был напряжен. В нем не было ни капли лживого притворства.

– Ты… знал, что это случится, – пробормотала она, хотя язык и губы не слушались. – Почему ты не сказал мне?

– Потому что я не хочу этого и надеялся, что до этого не дойдет.

Затем он схватил ее руки, сжал и закружил ее, чтобы заставить хлопать зрителей, любопытных мастеров, бесстрастных женщин султаната, потрясенных доний и донов.

– За множество счастливых лет вместе! – воскликнул Леопольд, приподнимая ее руку, и Сафи не могла не заметить довольную улыбку, которая светилась на губах императора Хенрика.

И отсутствие ее дяди в толпе.

Сафи поняла еще кое-что, от чего в горле стало горько. Дядя Эрон знал, что это произойдет. «Правда». Но это не была та свобода, которая ей обещана. Брак с императорским наследником был далек от свободы в понимании Сафи, так что за дерьмо ей скормили дядя, Хабим и Мустеф? И как, черт побери, теперь отправиться к Ноэль? Это был конец всему.

Сафи оглядела каждое лицо в толпе, ее руки дрожали в руках Леопольда. Она искала голубые глаза Эрона. Темную голову Мустефа. Кого угодно знакомого. Ей просто нужно было, чтобы кто-то встретил ее взгляд и подтвердил ответным взглядом, что она имеет право злиться. Имеет право быть напуганной до смерти.

Но в толпе не было ни одного знакомого лица. Она даже высматривала принца Мерика, его серебристо-серый плащ, но он и остальные нубревенцы исчезли из зала, как и ее дядя, и Мустеф.

Сафи была один на один с дрожью в коленях и с болью в горле.

Потом ее безумный взгляд остановился на женщине с морщинистым лицом и крепко сбитой фигурой, которая, по смутным детским воспоминаниям Сафи, бывала в поместье Хасстрелей: донья фон Бруск. Волосатый подбородок женщины двигался, как у коровы, жующей жвачку. Она резко и ободряюще кивнула девушке и медленным шагом начала продвигаться сквозь толпу. К Сафи. Когда часы пробили двенадцать, аплодисменты стихли, а донья фон Бруск снова смотрела на Сафи. Она не отрывала глаз и не замедляла шага. Четыре шага за один тягучий удар колокола. Затем раздался финальный звон. Он пронесся по комнате… И все до единого огоньки в зале, в саду и на пристани зашипели и погасли. Бал погрузился в темноту.

* * *

Эдуан все еще был за стеной, когда погас свет.

Он заглядывал то в один глазок, то в другой, но не терял из виду ведьму Истины или запах ее крови – даже когда она перестала танцевать, чтобы проследовать к императору Хенрику.

Эдуан знал, что произойдет.

А девушка явно не знала. Никогда прежде он не видел, чтобы кровь отхлынула от лица так быстро, и на короткий миг Эдуан почувствовал жалость. Быть захваченной врасплох таким известием…

Но если Эдуану удалось разобраться, что происходит, то она должна быть очень глупой, если не сделала то же самое, а глупцы часто получают то, что заслуживают.

Когда Эдуан наблюдал за девушкой, которая кружилась в обнимку с Леопольдом, волоски на его руках встали дыбом. А затем и на затылке.

У него было достаточно времени, чтобы догадаться, что дело в магии, и даже определить ее разновидность – магия огня, – перед тем как свет погас.

Гости начали вопить и паниковать – такие же беспомощные, как и большинство знатных людей.

За два глубоких вдоха Ведун крови Эдуан учуял кровь каждого, кто находился в бальном зале, каждого стражника за стенами и на потолке. Это был просто беглый конспект различных запахов, чтобы он мог передвигаться вслепую.

И чтобы он мог отследить, кто еще передвигался подобным образом.

Кто-то, кто организовал эту темноту. И Эдуан знал, что это было связано с девушкой по имени Сафия. Ее запах начал исчезать.

Там был еще кто-то, с едким запахом сражений и пушек. И кто-то третий, кто пах горными вершинами… и сожженными трупами.