— Достань себе сам, — ответила она.

Уильям подбросил палочки в воздух, поймал их и положил на барабаны.

— Не важно, сколько нот я пропустил, играю я все-таки хорошо.

— Ха! Да я всю партию вытащила на себе. — Анья доела последние шарики, насмешливо поглядывая на Сабина. Потом плюхнулась на диван, перебросив ноги через подлокотник. — А знаешь, Саби, я ведь искала тебя. Люсьен сказал, что в доме гарпия! — Она возбужденно захлопала в ладоши. — Я обожаю гарпий. Они такие восхитительно проказливые.

Сабин не стал указывать ей на то, что она играла, а совсем даже не искала его.

— Восхитительно проказливые? Ты не видела, как она вырвала у охотника трахею.

— Нет, не видела. — Анья надула губы. — Я пропустила все самое интересное, присматривая тут за Вилли.

Уильям закатил глаза:

— Большое спасибо, Энни. Я остался здесь, составил тебе компанию, помог охранять женщин, а ты еще жалеешь, что пропустила кровавое побоище. Боги, ты нанесла мне удар в самое сердце. Теперь оно разбито.

Протянув руку, Анья погладила его по голове:

— Побудь тут, собери осколки своего сердца. А мамочка пока поболтает с малышом Сомнением. Не будешь плакать?

Губы Уильяма дрогнули в ухмылке.

— А я, значит, папочка?

— Только если хочешь помереть раньше срока, — сказал Сабин.

Расхохотавшись, Уильям подошел к телевизору с семидесятитрехдюймовым экраном и опустился в плюшевое кресло. Три секунды спустя пиршество плоти было в самом разгаре, послышались стоны. Парис раньше любил эти фильмы. Но за несколько недель до их поездки в Египет что-то случилось с ним, и вся коллекция досталась Уильяму.

— Расскажи мне все о гарпии, — попросила Анья, склонившись к Сабину, ее лицо выражало живой интерес. — Я умираю от любопытства.

— У этой гарпии есть имя. — В голосе Сабина послышалось… неужели раздражение? Конечно нет. Разве ему не все равно, что ее называют просто гарпией? Ведь он и сам называл ее так про себя. — Гвендолин. Или Гвен.

— Гвендолин, Гвендолин. Гвен. — Анья постучала по подбородку пальцем с длинным острым ногтем. — Прости, не знаю такой.

— Золотые глаза, рыжие волосы. Впрочем, если быть точным, она — рыжеватая блондинка.

В ярко-голубых глазах Аньи вдруг вспыхнул огонек.

— Хм. Вот это уже интересно.

— Что? Цвет волос?

Как будто он этого не знал! Как ему хотелось запустить пальцы в эти шелковистые волосы, сжать их в кулаке, рассыпать по подушке, по своим бедрам.

— Нет. То, что ты назвал ее рыжеватой блондинкой. — С ее губ сорвался звонкий смех. — Неужели наш маленький Сабин запал на гарпию?

Он раздраженно стиснул зубы, щеки обдало огнем. Румянец? Чертов румянец?

— Ах, как мило. Посмотрите-ка, кто влюбился, обшаривая пирамиды. А что еще ты о ней знаешь?

— У нее есть три сестры, но я не знаю их имен. — Он говорил отрывисто, предупреждая дальнейшие расспросы. Он вовсе не влюблен.

— Ну так узнай, — сказала Анья, возмущаясь тем, что он до сих пор этого не сделал.

— Честно говоря, я надеялся, что ты это выяснишь. Мне нужно, чтобы ты составила ей компанию. — Часть его умоляла: «Охраняй ее, береги». Стоп! Часть его умоляла? Нет, правда? — Но Уильям останется здесь. Он не посмеет даже приблизиться к ней.

Послышался шорох, Уильям повернулся в кресле. Он был явно заинтригован.

— А почему это я не могу к ней подойти? Она симпатичная? Готов поспорить, что симпатичная.

Сабин не обратил на него внимания. Можно было или игнорировать его, или прикончить, но его смерть расстроила бы Анью. А расстроить Анью значило положить голову на гильотину.

В такие моменты Сабин особенно остро чувствовал, что скучает по обычным сражениям и тренировкам, которым посвящал все свое время до воссоединения Владык. Тогда у него было всего лишь пять товарищей и никаких женщин, кроме Камео, но она не считается.