Ничего больше - Анна Тодд (2017)

– Не совсем, – я отрицательно покачал головой, – упал в душе. Но твоя версия мне больше нравится. Звучит точно круче, – рассмеялся я, глядя на Дакоту.

Мой ответ польстил ей, и Дакота, привстав на носки, ударила по асфальту пятками розовых, в цвет к ее крошечным шортам, «найков». Замечаю, что желтый фирменный знак на обуви гармонирует с коротким топом.

– Так что ты собираешься делать? Хочешь кофе или еще чего-нибудь? – спросила она.

Она смотрела на другую сторону улицы, на влюбленную парочку, которую я встретил раньше. Все так же держась за руки, они брели по улицам Бруклина. Парень кутал девушку в свой пиджак и целовал ее волосы – весьма романтическая сцена. Дакота снова посмотрела на меня. Хотелось бы мне знать, о чем она думает в эту минуту. Может, она скучает по мне? Может, глядя на эту счастливую пару и их сплетенные руки, она хочет вернуть нашу любовь?

Она хочет со мной погулять. Что это значит? Я абсолютно не занят, но, возможно, лучше сделать вид, что у меня хватает дел помимо учебы и работы.

– Сейчас у меня есть немного свободного времени, – пожал я плечами.

Дакота взяла меня под руку, и мы пошли вдоль улицы. Неторопливо шагая, я соображаю, как бы начать разговор, чтобы вышло не очень неловко. Говорю «не очень», потому что если кто и может превратить обычную ситуацию в конфуз, так это я.

Два квартала до «Старбакса» Дакота преодолевает молча. Мне кажется, с ней что-то не так.

– Ты замерзла?

Следовало спросить ее об этом раньше. Ей, должно быть, холодно, она легко одета.

Дакота подняла на меня глаза и, несмотря на покрасневший, как у олененка Рудольфа из одноименного мультфильма, нос, выдававший ее, отрицательно покачала головой.

– Возьми, – мягко отстранившись от Дакоты, я стянул через голову толстовку и отдал ей.

Меня тронуло за живое, когда она понюхала грубую ткань, как раньше. Она обожала носить мои худи и все время таскала их у меня в школе. Мне приходилось покупать их каждую неделю, чтобы не остаться раздетым.

– Ты по-прежнему пользуешься «Спайсбомб», – заметила она.

На первое наше Рождество она купила мне первый флакон этого одеколона и потом дарила каждый год.

– Да. Некоторые вещи не меняются.

Смотрю, как она натягивает мою толстовку. На свет появляется макушка, и я помогаю Дакоте вытащить кудри из кофты. Худи достает до колен.

Дакота посмотрела на надпись. «Дары смерти». Потрогала кончик треугольника неокрашенным ногтем.

– Некоторые вещи действительно не меняются.

Я думал, что она улыбнется, но лицо осталось серьезным.

Она снова понюхала толстовку.

– Тебе нравится запах или у тебя там спрятана заначка?

На этот раз Дакота рассмеялась, но мне опять показалось, что она расстроена.

– Ты занимай столик, а я пойду за кофе.

Так мы обычно делали в Сагино: она выбирала место, как правило, у окна, а я заказывал наши любимые напитки. Двойной мокко-фраппучино с дополнительной порцией сахарного сиропа для нее и двойной крепости для себя. Я всегда покупал два лимонных кекса, и она съедала глазурь с моего.

Мой вкус за эти годы изменился. Я больше не могу пить сладкий молочный коктейль, замаскированный под кофе. Заказал ей фраппучино, взял себе американо и два лимонных кекса. В ожидании заказа смотрю на Дакоту. Она сидит за столом, подперев подбородок руками, с задумчивым неподвижным взглядом.

– Мокко фраппе и американо для… Лондона!

Симпатичная задорная бариста называет имя с ошибкой. Она поставила напитки на стойку с широкой улыбкой, как все сотрудники, кто старается получить от начальства в награду фирменный брелок с русалкой.

Я подошел к столу, Дакота слегка привстала. Выдал ей большой пластиковый стакан, а она с интересом посмотрела на мой.

– Что там?

Я сел напротив, и она потянулась губами к моему кофе.

– Тебе не понравится, – предупредил я.