Ничего больше - Анна Тодд (2017)

Мне невыносимо тяжело смотреть на нищих, обитающих в некоторых частях города. Я скучаю по маме, мне особенно горько выносить печальный, стыдливый взгляд на обветренном лице уже немолодого человека, сидящего напротив окна банка с картонкой, вынужденного просить деньги на еду. Этого попрошайку должно еще сильнее задевать то, что в здании, у которого он устроился, хранятся миллионы долларов. Каково на пустой желудок смотреть, как люди в костюмах идут мимо на обеденный перерыв и тратят двадцать долларов на салат из злаков, чтобы утолить голод.

В Сагино мало бездомных. У большинства неимущих есть жилье. Снаружи их старые домишки практически разрушены, стены гниют от плесени, а кровати кишат клопами. Но у этих бедняков есть крыша над головой. Многие, кого я знаю в Сагино, вновь и вновь пытаются чего-то добиться, но для жителей города это непростое дело. Родители всех моих друзей были фермерами или всю жизнь трудились на заводе, но за последнее десятилетие позакрывались предприятия, и работы просто не стало. Город не может похвастаться ростом ни в одной отрасли, кроме наркоторговли. Семьям, которые десять лет назад имели достаточно средств на жизнь, сейчас едва хватает на еду. Безработица, преступность и наркомания достигли небывалых уровней. Счастье ушло вместе с работой, и иногда мне кажется, они уже никогда не вернутся.

В этом главное отличие Сагино от Нью-Йорка. Люди связывают с самым крупным городом страны надежды на светлое будущее – и все меняется. Сюда приезжают миллионы людей, руководствующихся исключительно эмоциями. Они надеются на большее. Они хотят больше счастья, больше возможностей, больше впечатлений и – самое главное – больше денег. Улицы переполнены людьми, которые целыми семьями покидают родные места, чтобы строить здесь новую жизнь. Это изумительно.

Мужчины и женщины собирают вещи и переезжают в Нью-Йорк. По статистике – более ста человек в день. Метро работает круглые сутки, всевозможные услуги оказывают двадцать четыре часа семь дней в неделю – и никаких громоздких пикапов и тракторов, занимающих половину дороги, как в Мичигане. Небольшие кирпичные муниципальные здания, которые мы в Сагино называли «центр», не идут ни в какое сравнение с нью-йоркскими пафосными небоскребами.

Поэтому чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что между Нью-Йорком и Сагино нет ничего общего, и это нормально. Может, я пытаюсь найти в них сходство, чтобы убедить себя, что жизнь в этом городе меня не изменит… и что бы ни значило «повзрослеть», я по-прежнему останусь собой, даже когда стану старше. С единственной разницей – в возрасте.

Телефон снова затрезвонил. Я увидел имя мамы, высветившееся дважды, мое сердце забилось чаще. Но прочитал эсэмэски и расслабился. В одной была ссылка на статью об открытии в Торонто тематического бара, посвященного Гарри Поттеру, а в другом сообщении – новые данные о весе моей младшей сестры. Она пока маленькая, но маме осталось еще четыре недели. Надеюсь, последнего месяца будет достаточно, чтобы Эбби подросла до нормы.

Я представил себе младшую сестру, сморщенную, с розовой лентой на голове, с протянутыми короткими пухлыми ручками, и рассмеялся. Понятия не имею, каково быть старшим братом, особенно в моем возрасте. Я слишком взрослый, чтобы иметь что-то с ребенком общее, но хочу стать самым лучшим братом, таким, которого не хватало в детстве самому. Для мамы и Кена все изменится, когда дома появится малыш, ведь другие их дети выросли и в конечном итоге покинули гнездо. Мама постоянно говорила, что ждет не дождется, когда дом будет принадлежать только ей, но я знаю, что ей без меня одиноко. Мы всегда были вместе – и в радости, и в горе.