В опочивальне она уселась на столе в теплый солнечный луч и зажмурилась, разгоняя страх. Постепенно тепло расправило сведенные судорогой мышцы, и лягушка растеклась по столу зеленой лужицей. Хорошо! Скоро Иван придет, на пир к батюшке звать. Его надо будет утешить и покормить, да еще сказку на ночь рассказать или колыбельную спеть, дите он еще все-таки. А вот Кощей. Кощей по сказке – безобразный тощий старик напоминающий скелет обтянутый кожей, а тут этакий роковой темноглазый красавец в серебряном блюдечке. Васька задумчиво приоткрыла один глаз и рассмотрела полупрозрачную лягушачью лапку. А почему у нее нет никаких воспоминаний о прежней жизни? Конечно она не Василиса – царевна, а Васька – спортсменка, но Кощея не помнит совсем, а ведь это он заколдовал царевну, превратив ее в лягушку болотную? За размышлениями Васька и не заметила, как пришел Иван – предсказуемо голодный, уставший и печальный.

– Что ты Иванушка не весел, что ниже плеч буйну голову повесил?

– Ох, Василисушка, как же мне не печалиться? Велит батюшка нам завтра к нему на пир вместе идти, а как я тебя людям покажу?

Васька хотя и ждала этих слов, обиделась – как сказки слушать, так Василисушка, а как людям показать – стыдится. Однако сдержалась – понятно все, мальчишка еще, а тут отец, наконец, явно внимание обратил. Ладно, будем парня кормить и утешать.

– Васильевна! Ужин подай! Не тужи Иван-царевич – утро вечера мудренее. Ты ступай завтра вперед, а я следом за тобой буду. Как услышишь стук да гром скажи это, мол моя лягушонка в коробчонке едет!

Иван, уписывающий кашу с мясом и хлеб, толсто помазанный сметаной, только кивал головой. А Васька, умильно сложив лапки, размышляла: платье у нее и так красивое, можно и не менять, а вот где взять карету и лошадей? Да и на пиру нужно будет явить волшебство, но как? Дождавшись, когда Иван насытиться велела ему ложиться, и попрыгала к Васильевне. Ключница будто дожидалась, а впрочем – почему нет? Не смотря на удаленность от царских палат новости, сюда добирались быстро.

Васька скинула лягушачью шкурку и поделилась с Васильевной своими заботами. Старуха пожевала тонкие губы и принялась излагать свой план:

– Хорошо, хозяюшка молодая, что решила последней приехать, больше почета будет. Повозка и лошади не забота, от царицы – матушки как раз колымага осталась, малость помыть и почистить – так это девки быстро сделают. Вот кучером кого посадить? Эх, придется видать учителю Ванюшиному в ноги кланяться, ну да шкалик поднесем, не обидим!

Порешав со старухой все вопросы Васька уже и спать собралась, да Васильевна пристала – а сама – то какие уборы наденешь?

– А чем мое платье плохо?

Удивилась Васька. Старуха опять пожевала губы:

– Всем хорошо, да только наряд девичий.

Васька покраснела, и задумалась на минутку, а потом рукой махнула:

– Так все равно, женского, на меня нет.

– Есть огорошила ее Васильевна, я как увидала какая ты красавица, сразу пошить велела, к утру девки закончат, поди.

Васька удивленно покачала головой, и вновь задумалась, преимущества знакомой формы она представляла – нигде не трет, не жмет, а ведь на пиру и танцевать нужно будет! Заранее поморщившись от боли в травмированной ноге, она вежливо постаралась донести до Васильевны свои соображения, и та, как ни странно с нею согласилась:

– И то верно, платье твое необычное, и уборы хороши, только в косу две ленты вплетем, как сговоренной, а уж коли царю-батюшке понравишься, и Ивану веселей жить станет.

На том и порешили, но не успела, Васька дойти до опочивальни – как потертые деревянные ступени расплылись перед глазами.

Машка