Держись от меня подальше - Рида Сукре (2021)

Оказалось, что заинтригованные происходящими событиями, мы не заперли дверь, и в неё проскользнул услышавший крики Пирожкович. Шум стоял знатный, как только воинственные старушки ещё не сбежались?

Он подвинул нас своей тростью, и присел с вытянутой ладонью, полной семян.

— Ко-ко-ко, — стал приговаривать он, подзывая птицу, которая не заставила себя долго ждать.

Тут-то он её ловко и перехватил, засунув подмышку.

Впечатлённые зрители хлопали с дивана и благодарили своего спасителя. Макс хотел забрать своего питомца обратно, но ему не позволили и сказали, что если ему нужен петух, то пусть живёт с ним на улице. Пришлось возвращать его старухам.

Концерт закончился и все разошлись, мы посмотрели с Артёмом кино с ноутбука, хвалёное аниме «Твоё имя» понравилось нам обоим, но если Шеру нравилось, что герои забыли произошедшие с ними события и начали с чистого листа, то мне казалось важным помнить всё и учиться на ошибках. Я ставила во главу опыт, а он — порывы. Мы были такими разными, но дрейфовали на одном куске оторванной льдины в форме корабля в бескрайнем океане жизни вместе, греясь в объятиях друг друга и синтезируя движущее наше транспортное средство топливо — любовь.

44

— А я знаю, какой ты будешь в старости, — шепнул он мне перед уходом.

— Ты что, любитель бабулек и представляешь меня постарше?

Артём расхохотался:

— Да нет, конечно, глупышка. Просто я же видел твою бабушку, так что могу представить, какая будешь ты и какая старость нас с тобой ждёт.

— Моя бабушка одиночка, — буркнула я. — Заведу себе кошку, как она и уеду жить туда, где людей нет? Ты так это себе нарисовал?

— Ты уже завела меня, — продолжал он пакостно шутить, и я не могла понять в каком значении слово «завела» он использовал: то ли что он теперь у меня есть, то ли я повысила уровень его скачущих как у тинейджера гормонов. — Зачем тебе ещё и кошка? И убивать меня не надо, чтобы стать одиночкой.

— Ты дурак?

Он клюнул меня в нос лёгким поцелуем:

— Ещё какой.

Мы снова целовались. Каждый вечер между лестничными пролётами моего и нижнего этажей мы уединялись, рядом источал ароматы мусоропровод, я сидела на обшарпанном подоконнике, или Шер сидел, а я на его коленях. Мы обнимались, наблюдая в окне за светом в окнах соседней многоэтажки, за выходящими на балкон немногочисленными курильщиками, за въезжающими и выезжающими со двора машинами, и утопали друг в друге каждый раз, как в последний.

Нас всё ещё ждала наша квартира в элитном районе города, но я не была готова уединиться в ней, и понимающий мои страхи Артём не спешил. Не знаю, насколько сильно ему нравилась эта игра, но он стоически терпел. Я знала, что он стал больше тренироваться, чтобы вложить имеющуюся энергию, и тренировал оставшихся в городе юнцов, которых строгие родители не пустили в лагерь. Многие из них подозревали отсутствие санитарных норм, и я была на их стороне — своих детей я бы в лагерь тоже не пустила.

Остальное свободное время, когда был не со мной, он отсыпался в своей огромной комнате в огромной кровати один. Его мама стала изображать сердечный приступ гораздо реалистичнее, и Артёму пришлось вернулся жить к родителям. Он всё-таки был хорошим сыном, бунтующим иногда, но подросткам это простительно.

Лёжа дома в своей скромной комнате я часто представляла, как одиноко ему жилось в огромном особняке. У него была собака и брат, покинувший его, уехав туда, где туманы подавали на завтрак, обед и ужин. Он рос один, а его подругой стала музыка, научившая чувствовать своё тело и облекать громкие эмоции в танец. Он огрубел и стал таким, какой предстал передо мной, нехотя снимая с себя скорлупу за скорлупой, обличая мне себя настоящего.

— Не хочу уходить, — поведал он мне свои мысли, словно доверяя великую тайну.

— Не хочу, чтобы ты уходил, — призналась я в ответ.