Держись от меня подальше - Рида Сукре (2021)

Писали друг другу какие-то обыденные вещи, посылали случайные кадры того, что нас окружало. Так, впервые за полгода оказавшись на Таймс сквер, самом сердце Театрального квартала, одна я ощутила себя песчинкой на перепутье, и подобно другим туристам, запечатлела представшую передо мной картину со всеми афишами и яркой иллюминацией. Один из билбордов анонсировал мюзикл «Кошки», но я никогда не была фанаткой мюзиклов, а Шер заприметил его на фото и уговорил меня купить билет и сходить.

К слову, в музыкальной школе тоже очень рекомендовали ходить на мюзиклы. Но я считала это американским стереотипом и принципиально не шла, заведомо уверенная, что мне не понравится, кривляющиеся танцующие клоуны — вот что я себе представляла. Спасибо большое Артёму, что развеял мои предрассудки. С тех пор мы с Фео выбирались пару раз на бродвейские представления. Для него они были не в новинку, и всё, что касалось театральных подмостков, было его стихией. Зачастую он сам тащил меня на очередное шоу, куда мы попадали, скрывая лица за очками и шарфами, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Иногда мы с Артёмом созванивались, обсуждая всё на свете.

Он присылал мне мемы и видео из всемирной паутины. Некоторые я не понимала, а от некоторых я была в диком восторге, например, танцующие под бессмертный сингл «Ты меня любишь?»[14] заводные роботы влюбили меня в себя тут же, правда я не понимала, был ли здесь подтекст.

Часто присылал фотки Пушистика, иногда селфи, которым я радовалась как ненормальная и сохраняла их быстрее на телефоне, делая бэкап. Меня этому научил Фил после того, как я уронила один раз телефон и всё-всё, что там было восстановить не удалось. Пришлось нам обновлять наши парные смартфоны на новые с хорошей камерой, и всё равно принимать звонки по видео я какое-то время отказывалась. Тот же Феофил утверждал, что Шерри начнёт просить показать ему всякие непристойности, я отвечала, что Тёма не такой, но он был именно таким, и это не пугало. Хотя за всё время он не давал поводов в себе сомневаться. Он даже больше не матерился при мне, а один раз, когда случайно так получилось, извинился. Мне это очень понравилось, человек растёт, подумала я.

Я его поддерживала, но просила всё же не забывать об учёбе. Он учился на последнем курсе, оканчивая магистратуру. На носу был диплом, и вроде даже красный, но казалось, его это не сильно заботило. Тем не менее под моим надзором он ходил в библиотеку за материалом, звонил мне оттуда и шёпотом зачитывал какие-то смешные названия болезней. Как только его библиотекарь не выгнал, уму не постижимо.

Подготовка к государственному экзамену в медицинском вузе, который состоял из трёх этапов: теория, практика и собеседование, занимала много времени. Меня бы это свело с ума, но Шер ничего так, держался.

Если первый экзамен можно было легко вызубрить, или списать, то второй, который называется «экзамен у постели больного», был сложнее. К каждому пациенту, которым было наказано держать свои заранее известные диагнозы в секрете, назначался студент. Он проводил осмотр, опрашивал своего пациента под надзором комиссии, а затем на основании полученной информации делал заключение и назначал соответствующее лечение.

Этот этап несколько перемежался с заключительным собеседованием, когда перед студентом стояли три ситуационные задачи, и снова перед комиссией следовалось поставить диагноз и назначить лечение, и ещё два вопроса: по трактовке анализа и оказанию неотложной помощи.

Однако он долго не признавался в выбранной специальности, и я искренне полагала, он хочет стать гинекологом, или маммологом. Но когда раскололся, что он будущий педиатр, я сначала не поверила и просила доказательства.