Слёзы любви - Мира Майская

Я с презрением посмотрела на него, даже не представляя, как буду разговаривать с ним.

— Не уйдёшь? — проговорила с ненавистью, я первый раз, так к нему обратилась.

— Поговорим, — настаивал.

Немного погодя, он заговорил.

— Ясина, прости меня.

Он стоял опустив голову.

— Я виноват перед тобой, прости.

— Почему? — это всё, что я смогла произнести.

— Яся, я не могу отдать тебя Ангару, он бы забрал тебя и мы бы никогда не увиделись. Он бы осенью приехал за тобой, даже не сомневаюсь.

— Ангар? — в недоумении я посмотрела на него.

— Он уж приходил и просил тебя в жёны. Но тебе не было четырнадцати, а потому ему отказали, сначала Дорте, а потом когда он обратился к конунг и он, традиций ни кто не захотел нарушать.

— Но я не хочу за Ангара, — проговорила переводя взгляд на него.

— Кто бы тебя слушать стал, отец бы взял за тебя выкуп, а Ангар бы много дал, и сбыл бы тебя с рук, при этом бы ещё считал, что исполнил слово данное Дорте. Он обещал довести тебя до священного камня[1].

— Скажи, это ведь не ты придумал, такое? — я смотрела ему в глаза.

— Нет, это Алва. Она придумала, сказала, что это всё решит. Она привела конунга, к дверям твоей комнаты, спросив разрешения взять тебя с собой на посиделки у них в доме.

— Понятно. Эльрик, — помолчала, а потом добавила.

— Вернёшься из похода, и тогда всё решим.

— Ясина, так ты будешь под моей защитой.

— Нет Эльрик, этого не будет. Ты не понимаешь, ты мой брат, таким я тебя считаю, таким ты и останешься, — повысила на него голос.

Он растерянно посмотрел на меня, впервые я посмела сказать, что-то супротив кого-то, а ещё и повысив голос.

Немного помолчав, Эльрик вышел.

А спустя всего день, варяги уходили в поход. Вновь на центральной площади селения, собралось много народа. Были все, кого я знаю, Кнут и его отец уходили в поход, провожали их, мать с Алвой. Фиора провожала Хальса, Улфа провожала мужа.

Я провожала Эльрика и конунга, стояла смотрела неотрывно на конунга, впервые в открытую позволила себе на него смотреть.

Эльрик вёл себя суетливо, как бы чувствуя свою вину. Он сделал шаг ко мне, видимо думая проститься со мной, но остановился, натолкнувшись на мой взгляд. До сих я не простила его, было больно от его предательства.

Я смотрела на конунга, впитывая любое его движение, поворот головы, взмах руки. Он готовил коня к дороге, поправлял упряжь, подвешивал к седлу припасы в седельных сумках, боевой топор и щит. Сверр был сосредоточен и не смотрел на меня, но именно это давало мне возможность и время, наблюдать за ним.

Этот момент очень сильно врезался мне в память, я помню его до мельчайших подробностей, и сейчас, когда прошло четыре года, вспоминаю, те свои ощущения.

Завороженно наблюдаю, понимая, что это он главное в моей жизни. Самое важное в моей жизни, пришло с ним. Он подарил мне веру в себя, он подарил мне меня. Понимаю, что не хочу, чтобы он уходил из моей жизни, понимаю, что хочу идти по жизни рядом с ним. Помогать, шить для него одежду, приносить на его стол еду, просто смотреть не отводя взгляда. Я ещё не понимала, в силу своих лет, что это за чувство. Но сейчас, по прошествии этих лет, я знаю что это зарождалась любовь. Любовь которую я выстрадала, выплакала и в которой так долго боялась себе признаться.

Всё же не удержалась, и слеза потекла по щеке. Мне тогда было неведомо, что это была моя не последняя слеза. Эта слеза, была не от страха, не от отчаянья, не от боли, какими был слёзы до этого. Эта слеза была от ощущения приходящей пустоты расставания, мне не хотелось, прощаться с ним, со Сверром Свирепым.

Первым мою слезу увидел Кнут, он быстро подошёл и заговорил:

— Ясинка, не печалься, не плачь. Мы скоро вернёмся и привезём тебе гостинцы.

Конунг развернулся ещё до того, как Кнут закончил говорить, на слове, не плачь.