Еретик. Книга 2 - Вера Золотарёва, Наталия Московских (2021)

Обычно природа всегда умела утешить ее – любое горе и любая печаль смягчались, когда Элиза оказывалась в окружении леса и позволяла свободному, могущественному лесному духу захватить себя, сделать своей частью. Мать-Земля никогда не оставляла свою дочь, когда та приходила к ней за успокоением. Однако сейчас все отчего-то было иначе. Словно ее горе было гораздо больше, гораздо сильнее, чем тот покой, который лес мог поставить ему в противовес.

Элиза понимала, что не хочет делиться этим ни с Рени, ни с Фелис. Ей казалось, что понять ее не сможет никто. Никто!

«А чего я ожидала?» – вновь спросила себя она, бредя по чаще леса, уронив руки вдоль платья и задрав голову к небу, пытаясь не выпустить рвущиеся наружу слезы. – «Он граф, а я… кто я? Простушка. Лесная ведьма. Никто… я для него… никто. Как же могло быть иначе?»

Обессиленно привалившись к стволу ближайшего дерева, Элиза обняла его, уткнувшись лбом в шершавую, пахнущую смолой кору, словно надеялась, что так у ее печали будет меньше свидетелей, и разрыдалась в голос.

Пытаясь отыскать в своем разуме хоть что-то успокаивающее, она вспоминала, как во время своего бегства краем уха услышала, что Гийому нашли нового учителя. Злорадство, родившееся в ее душе, отчего-то заставило поток слез чуть стихнуть. Она знала, что обычно происходит с теми, кто пытается учить юного графа. Кем бы ни был этот человек, с Гийомом ему придется несладко, и мысль о его предстоящих мучениях заставила Элизу мстительно улыбнуться сквозь рыдания.

«Удачи вам, месье, кем бы вы ни были», – язвительно пожелала она этому незнакомцу, с удовлетворением думая о том, как тому достанется за то, что появился так не вовремя.

***

Мужчина со светло-русыми волосами, одетый во все черное, стоял, сцепив руки за спиной. Он с интересом глядел в окно, наблюдая за бурной жизнью во дворе графского дома.

Несмотря на почти болезненную худобу, он не производил впечатления слабого: идеально ровная спина, спокойный взгляд и твердость, с которой он стоял, намекали на то, что этот человек чувствует себя уверенно, даже будучи гостем в чужом доме. В его лице с выступающими от худобы скулами словно было что-то лисье. Более внимательный наблюдатель мог бы разглядеть небольшие петли у него на поясе, предназначавшиеся для ножен. Сейчас они пустовали, но можно было сделать вывод, что этот мужчина привык носить с собой оружие.

Услышав громкий звук приближающихся шагов, он повернулся, слегка прищурившись: после яркого света из окна в полумраке залы поначалу было сложно что-то разглядеть.

Створки дверей с грохотом распахнулись, заставив проходящую по коридору служанку взвизгнуть.

Высокий светловолосый юноша замер в дверях, обшарил взглядом помещение, и, остановив взгляд на госте, изучающе сузил глаза. Его доходящие до середины шеи волосы сильно растрепались от быстрой ходьбы, присобранная на поясе длинная синяя рубаха небрежно смялась. Льдисто-голубые глаза, тонкие скулы и брови вразлет добавляли ему сходства с каким-то хищным животным, которого только что оторвали от охоты или разбудили.

Не отрывая взгляда от гостя, граф вошел в помещение, медленно опустив руки. Если мгновение назад он почти бежал, то сейчас вдруг зашагал медленной, нарочито расхлябанной походкой, нехарактерной для знатной особы. По его внешнему виду гость довольно быстро заключил, что юный граф не совсем трезв.

Выйдя на середину залы, молодой человек хищно осклабился, отвесив непрошеному гостю манерный поклон, и с деланной восторженностью вскрикнул:

– Добрый день!

В его голосе сквозила такая неприкрытая издевка, что, казалось, ее бы различил и глухой. Чаще всего людей такая манера вводила в замешательство, однако гость лишь вежливо кивнул в ответ, прикрыв глаза с истинно христианским смирением.

– И вам, – тихо ответил он.

– Это вас прислали меня учить? – Юноша заложил руки за спину и задрал подбородок, резко убрав с лица улыбку.