Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

— Вы сами себя мучаете, Берке. — Она заглянула ему в глаза. Голос ее звучал почти нежно. Он никак не мог понять, что в данном случае они равны, а она ни за что бы не стала объяснять это мужчине, который сам понять этого не в состоянии.

— А вы? — еле слышно спросил он.

— Возможно. Но разве вам есть до этого дело?

И она улыбнулась ему, но он на ее улыбку не ответил. Стоял, безмолвный, беспомощный… Ей даже стало за него стыдно.

— Вам никуда не следует уезжать. Вы должны остаться здесь, — спокойно сказала она. — Иначе скоро не останется мест на земле, где вы могли бы спастись… от себя самого! Вы их и так уже почти все перепробовали. Кроме того, как мне кажется, вы кое-чем обязаны графу Орланту.

— О да, это верно, — сказал он почти покорно, и ей вдруг страшно захотелось оказаться от него как можно дальше. Ей было жаль этого человека и хотелось, чтобы он поскорее ушел — хотя бы с глаз долой убрался!

— Знаете, это все одни разговоры — об отъезде. Я, конечно же, останусь! — Это он сказал уже почти спокойно.

— Я так и думала, — равнодушно откликнулась она.

Больше она на него даже не взглянула; она смотрела вдаль, за озеро, где меркнул красноватый свет, переходя в неясные коричневато-фиолетовые сумерки. Она чувствовала себя страшно одинокой. Он подошел к ней и протянул к ней руки, и она позволила себя обнять — потому что ему необходимо было, чтобы она ему это позволила, чтобы она СНИЗОШЛА, чтобы она почувствовала себя его госпожой, а он себя — ее слугой, чтобы между ними не было никакой откровенности, честности, а только эта дурацкая игра в богатую хозяйку и нищего отщепенца. И он, чувствуя ее безучастность и равнодушие, отпустил ее, промолвив:

— Ни к чему это… Почему вы делаете из меня дурака?

И тут она наконец на него посмотрела.

— Так вы и есть дурак, Берке, — сказала она. — И я тут ни при чем. Если у вас недостает мужества пойти этой дорогой, так лучше возвращайтесь в Валь Альтесму, к той, самой первой, девушке, от которой вы сбежали. — Она резко повернулась и пошла от него прочь по берегу озера к далекой песчаной косе. И он ее не удерживал.

Вот и конец этой истории, сказала она себе. И это действительно оказалось именно так, хотя из Вальторсы Таври не уехал. Когда им доводилось встречаться у общих знакомых, она старалась с ним практически не говорить, словно не замечая его умоляющих вопросительных взглядов и изо всех сил подавляя собственное унизительное и страстное желание услышать от него хоть одно ласковое слово, еще раз ощутить прикосновение его рук. Она не могла просто так стряхнуть с себя воспоминания о нем. Он был первым мужчиной, который разбудил в ней женщину. И никто другой его места пока не занял. Проходили недели и месяцы, и, сама того не ведая, Лаура лелеяла свою бесплодную страсть, невольно пытаясь ее сохранить. В ее жизни было так мало событий, а Гаври был первым, кто по-настоящему, страстно обнимал ее… И она позволяла себе мечтать о каком-то будущем примирении и взаимопонимании, как будто остались еще какие-то пути к примирению, как будто они еще могли объясниться и понять друг друга!