Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

Она отшатнулась.

— Это нечестно! — прошептала она. — Нечестно!

Он не ответил. И через некоторое время снова заговорил:

— Я уж больше и не знаю, что честно, а что — нет. Но я не хочу причинять тебе боль, Луиза. И никогда не хотел. Но почему-то всегда делал тебе больно.

— Господи, ну почему все так глупо! — Она зачем-то рассматривала в темноте свою тяжелую юбку, шаль, легкие пышные рукава, руки. — Почему я такая? Как я угодила в эту ловушку? Почему не могу стать свободной, стряхнуть с себя все это? Почему мы не можем поступать так, как нам хочется?

— О, моя дорогая! — воскликнул он со стыдом и болью и протянул к ней руки.

— Лучше бы я умерла! — сказала она, повернулась и пошла от него прочь.

Когда они встретились утром, она была спокойна и вежлива.

— Итак, Итале, что же мы будем теперь делать? — спросила она. — Осуществим совместное победоносное возвращение в столицу или вернемся туда поодиночке? Как скоро ты хочешь уехать?

— Не знаю.

— А ты достаточно здоров, чтобы путешествовать верхом?

Он кивнул.

— Ну что ж… А я, пожалуй, останусь, чтобы присутствовать на балу, который дает Ларавей-Готескар. Он пригласил туда герцога Матиаса, а мне очень хочется повидать старика… Ты не хочешь с ним познакомиться? Бал состоится через две недели. Но я не настаиваю. Если не хочешь, тогда, конечно, можешь уехать, когда тебе заблагорассудится. Возьми старого Шейха; он, по-моему, самый надежный из здешних кляч и, скорее всего, вполне дотянет до Красноя. — Итале не сводил с нее грустных синих глаз, но она продолжала: — А я уеду несколько позже. В середине июля Энрике возвращается в Вену и, наверное, возьмет меня с собой. Я всегда стараюсь не оставаться на лето в Красное: летом он точно вымирает. Мертвая столица побежденной страны. А я, как ты знаешь, ненавижу поражения. — Она посмотрела ему прямо в глаза, и он потупился. — Итак, когда ты едешь?

— Завтра, — промолвил он.

— Что ж, прекрасно.

— Собираться мне недолго, — сказал он, вставая. — Все, что у меня есть, подарено тобой. Ты и сама это знаешь. Конь, эта вот рубашка, даже моя жизнь…

Не желала она слушать утешения! Во всяком случае — от него.

Итале уехал ранним утром. Луиза попрощалась с ним внизу, в гостиной. Потом он пошел прямо на конюшню, а она поднялась к себе и стояла у окна, глядя, как он выезжает за ворота и удаляется от нее по прямой дороге меж ровными полями. Один раз он оглянулся через плечо. Но руки в прощальном жесте она так и не подняла.

Глава 3