Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

— Господи, он же в воду свалился! — встревожилась Элеонора, но тут «Фальконе» поравнялась с ними, и все увидели, что Итале и Лаура просто склонились друг перед другом в глубоком поклоне, изображая одну из фигур менуэта. Когда «Мазеппа» наконец причалила к берегу, оказалось, что Эмануэль, Итале и девушки уже удобно устроились на балконе и ждут остальных. Итале что-то оживленно рассказывал; его синие глаза сверкали, лицо разрумянилось на ветру, и, глядя на него, Элеонора и Пернета переглянулись с гордостью и восхищением.

— Итале, дорогой, а что, скажи на милость, приключилось с твоей шляпой? — улыбнулась Пернета.

— Она же насквозь мокрая! — подхватила Элеонора. — Значит, ты все-таки свалился за борт?

Пьера вдруг расхохоталась:

— Он ею ловил!..

— Ловил? Шляпой?

— Нуда, ловил шляпой, — сказал Эмануэль, — а эти молодые дамы держали его за ноги и визжали: «Не лягайся! Не лягайся!»

— Но что именно он ловил?

— Мои перчатки! — еле выговорила Пьера.

— Когда Пьера услышала ваши крики, то со страху уронила в воду свои драгоценные перчатки, а мне пришлось их вылавливать. Вы лучше скажите: куда делся мой черпак? У меня всегда на «Фальконе» черпак был! — Итале и девушки от смеха стали багровыми.

— Я же просил, чтобы мне позволили ехать вместе с вами на «Мазеппе»! — вставил Эмануэль.

— А ты, Лаура, конечно, зонтик даже не раскрыла! — с упреком заметила Элеонора. — Теперь у тебя все лицо будет в веснушках!

— Веснушки… — задумчиво промолвил граф Орлант. — Я помню, как-то раз, когда Пьера была совсем крошкой, она весь день играла на солнце, и я потом насчитал у нее на носу целых восемнадцать веснушек! Впрочем, мне тогда казалось, что веснушки ей очень к лицу.

— О да, веснушки им обеим к лицу! И особенно хорошо они будут смотреться на балу у Сорентаев! У обеих физиономии будут как пасхальные яйца! — возмутилась Элеонора. — Не понимаю, с чего это вы так развеселились?

Итале искоса глянул на Пьеру, стоявшую к нему вполоборота: на нежной шейке под растрепавшимися на ветру локонами уже видны были три свеженькие симпатичные веснушки.

— Между прочим, ты, несчастный, так перчатки из воды выловить и не сумел! — упрекнула брата Лаура.

— А надо было держать меня как следует! — парировал Итале. — Все время носом в воду макали!

— А ты все время пузыри пускал! — вставила Пьера. Все трое снова залились смехом. — Ой, он так смешно шлепал по воде руками и… буль-буль-буль!..

Когда они наконец успокоились, утирая глаза, Элеонора, сдерживая улыбку, упрекнула:

— И как не стыдно так глупо вести себя! Неужели Гвиде еще не вернулся? Наверно, и на небо-то ни разу не взглянул…

— Элеонора, дорогая, — сказал Эмануэль, обнимая невестку за талию, — ведь ты двадцать семь лет прожила в Валь Малафрене! Неужели ты до сих пор к здешним грозам не привыкла?

— Двадцать восемь, дорогой Эмануэль! Да, я двадцать восемь лет живу здесь, но все равно считаю, что просто возмутительно, когда самые лучшие летние дни испорчены ливнями и громовыми раскатами! И мне надоело, что Гвиде возвращается домой промокший насквозь! — Она тоже обняла Эмануэля, ласково ему улыбаясь, и они собрались было закружиться в танце, но тут со стороны Сан-Лоренца донесся могучий раскат грома.

— Ну вот, начинается! — воскликнул кто-то. Гремело все сильнее; черно-серые валы будто вскипали над вершиной горы и скатывались по ее склонам к озеру и усадьбе.

— Пойдемте-ка лучше в дом! — предложила Элеонора.

Оказалось, что Гвиде уже вернулся и стоял в гостиной у окна, выходившего на юг. Итале даже застыл на минутку в дверях, любуясь темным силуэтом отца на фоне освещаемого вспышками молний грозового неба.

— Самое время выпить чаю. Эва! — окликнула служанку Элеонора и исчезла в направлении кухни.