Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

В течение шести часов они простояли у дальней стены Зала Собраний, пока длилось заседание ассамблеи, на котором присутствовали сто тридцать депутатов и тысячи простых слушателей. Они проголосовали за ведение всех дебатов только на родном языке, а также вынесли множество других решений, придать которым законную силу мог один лишь король; они единодушно проголосовали за то, чтобы передать от имени своего государства поздравление новому королю Франции, хотя пока что не знали даже, кто именно станет французским королем — герцог Бордо или Луи-Филипп Орлеанский; по слухам, маркиз Лафайет был уже назначен президентом новой французской республики.[26]

— Они выберут Луи-Филиппа, — сказал Санджусто. — Этот старый гриб всю свою жизнь только и делал, что ждал. И всегда своего в итоге дожидался. Вот уж действительно, кто умеет ждать, всегда свое получит!

Итале кивнул, почти его не слыша, потому что с напряженным вниманием вслушивался в речь выступавших на трибуне, обнаружив, к своему удивлению, что с трудом понимает и запоминает то, о чем они говорят. В данный момент на трибуне был Могескар. Его резковатый голос чуть дребезжал от напряжения и старости.

— Я подтверждаю свою преданность королевскому дому Совенскаров и готов принести присягу нашему законному правителю, как всегда поступали наши предки. Однако время для этого еще не пришло. Мы можем называть Матиаса Совенскара королем, но можем ли мы возвести его на престол? Можем ли должным образом защитить его? Меттерних, безусловно, выслушает наши просьбы, потому что ему нужен мир, но к нашим требованиям он прислушиваться не станет. И мы пока что не в силах бросить вызов нынешней власти! И я, ради безопасности нашего короля, умоляю вас не спешить с выводами, не совершать чересчур поспешных и необдуманных поступков!

Его слова показались Итале совершенно разумными, но тут Орагон и другие ораторы принялись доказывать — и доводы их были не менее разумны и аргументированы, — что единственная надежда заключается в быстром и решительном возведении на трон Матиаса Совенскара, пока Австрия не успела еще опомниться и вмешаться. Fait accompli,[27] бескровная революция, фатальное промедление, австрийские войска, общеевропейское восстание — эти слова и термины путались, образуя какой-то немыслимый клубок, и каждый раз цель всех этих бесконечных высказываний ускользала от понимания; а может, этой цели и не было вовсе? Колокол собора пробил пять. Итале, вздрогнув, очнулся: видимо, он на мгновение так и задремал стоя.

— Пойдем-ка отсюда, Франческо, — сказал он Санджусто.

Однако им снова не удалось осуществить задуманное, ибо они буквально в дверях столкнулись с делегацией, явившейся из дворца Рукх: под охраной дюжины гвардейцев в зал вошли министр финансов Раскайнескар и премьер-министр Корнелиус. Последний подошел к трибуне, что-то сказал Ливенне и Орагону, одарил всех своей приятной ласковой улыбкой и обратился к залу:

— Благодарю вас, господа, за позволение несколько нарушить ход вашей дискуссии. Дело в том, что я явился сюда, чтобы передать вам послание от великой герцогини. Ее светлость весьма сожалеет о том, что ее просьба о переносе сессии вызвала среди депутатов столь сильное разочарование, и намерена, идя навстречу пожеланиям своего народа, завтра же попросить ассамблею возобновить свою деятельность уже в ближайший понедельник. Герцогиня также просила меня передать уважаемому собранию, что от имени нашего государства новому королю Франции Луи-Филиппу были посланы самые искренние поздравления. Кроме того, великая герцогиня хотела бы поблагодарить депутатов за весомый вклад в установление в нашей столице мира и порядка в течение минувшего и весьма бурного дня. Ее светлость надеется, что этот порядок будет соблюдаться и впредь и не последует каких-либо неприятных инцидентов, связанных…

— Каких еще «неприятных инцидентов»? А что она думает насчет тех, кого сегодня утром убили?