Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

Наконец Лаура вышла на крыльцо, и он поспешил за часовню, чтобы подогнать двуколку. Когда они ехали назад, ветер стал слабее, небо посветлело, дождь почти перестал и что-то тихо шептал над дорогой, пеленой проплывая над лесом и озером. Горы были полны таинственных звуков.

Зима была очень сырой, но снега выпало мало, и весна пришла рано. Уже к середине марта, когда северные ветры расчистили небо, лес покрылся зеленоватой дымкой, на концах темных ветвей проклюнулись молодые листочки, и такой же ясный зеленоватый свет волнами лился от озера по утрам, особенно в ветреную погоду. Поскольку в день весеннего равноденствия с утра лил дождь, Лаура и Итале отложили задуманную давно поездку в Эвальде, надеясь, что скоро наступят погожие деньки. Однако до начала апреля дожди шли, практически не переставая, и за это время Лаура успела, не посоветовавшись с братом, пригласить буквально всех поехать вместе с ними в Эвальде, в том числе и Санджусто. Даже старый граф Вальторскар принял ее приглашение. Итале очень рассердился. Он предвкушал, что эта поездка будет такой, как в детстве, — то есть они поплывут туда одни, на заре, в маленькой лодке, соблюдая все правила давно установленного ими ритуала, который для них всегда означал начало настоящей весны. Ему казалось, что и Лаура думает так же. Но теперь эта немного таинственная поездка превращалась в обыкновенное развлечение, в пикник на том берегу озера у входа в пещеры. Все это совершенно бессмысленно. Да к тому же, несомненно, придется испытывать определенное напряжение, поскольку Пьера тоже поедет. С тех пор как он смотрел вслед ее повозке, медленно удалявшейся под соснами от часовни Святого Антония в тот зимний день, он чувствовал, что непременно должен объясниться с нею, но совершенно не представлял, что именно хочет ей сказать, да и догадаться о том, что бы она хотела от него услышать, был не в состоянии, поскольку сама Пьера вообще не желала с ним разговаривать.

Пять человек — это для «Фальконе» было слишком много, и было решено плыть на «Мазеппе». Это была последняя соломинка. Итале категорически отказался плыть на тот берег на такой корове! Нет, он поплывет только на своей собственной лодке и сам будет ею править! Он так и заявил тоном, не терпящим возражений. Так что в итоге он действительно тем апрельским утром плыл на «Фальконе», на четверть мили обогнав тяжеловесную «Мазеппу». И на руле у него сидела Пьера.

Они проплыли не меньше мили, прежде чем произнесли хоть слово. Да и то Итале говорил ей лишь, куда повернуть руль, пытаясь поймать свежий попутный ветер. Теперь «Фальконе» уверенно летела по волнам, и дом, оставшийся позади, становился все меньше, прячась в тени огромной горы Сан-Дживан. Грохот водопада уже на середине озера стал слышен довольно отчетливо, такая вокруг стояла тишина. Пьера не выпускала из рук весло и смотрела назад. Итале был виден лишь ее темноволосый затылок.

— Жаль, что ветер такой слабый, — сказала она вдруг. — Если бы он был посильнее, можно было бы плыть так до самого Кьяссафонте!

— Чтобы туда доплыть, даже при попутном ветре понадобится целый день, — откликнулся Итале.

Она посмотрела на него: он, скинув куртку, встал на ноги и принялся распутывать чалку. Худой, длинноногий, он держался уверенно, и яркое апрельское солнце играло в его волосах, грея ему спину и руки, сверкая на озерной воде у него за спиной, скользя по горным склонам на той стороне озера. Ветер ерошил каштановые волосы Итале, которые снова отросли и падали ему на глаза; и он откидывал их назад хорошо знакомым ей жестом.

— А кто-нибудь плавал отсюда до Кьяссы?

— Пьер Сорентай как-то раз отправился туда на веслах, да едва успел от деревни отойти и на скалу налетел.

— Хой! Хой! Эй, на «Фальконе»! — донесся до них голос графа Орланта.

— Вон там папа руками машет и что-то кричит, — засмеялась Пьера.

— Может, повернем?