Король решает всё - Остин Марс (2019)

— Давайте вернёмся к настоящему времени и обсудим вашу цену за мой портрет. Я, конечно, изъял запись вашей песни из архива, но себе копию сделал, и иногда… — он глубоко вдохнул, мечтательно поднимая глаза к воображаемому горизонту, — в особенно Тяжёлые Дни… — Вера опять зарыдала и уткнулась в ладони, он тихо засмеялся, с трудом пытаясь удержать голос мечтательным, — я закрываюсь в кабинете, включаю звукоизоляцию… Потому что в первый раз я так смеялся, что ко мне доктор пришёл узнать, в чём дело и не нужна ли мне помощь. — Он всё-таки рассмеялся, но быстро вернул себе серьёзный вид. — Короче, я хочу иметь вторую часть этого шедевра. Ваша цена?

— Почему я его не съела… — прохныкала Вера в ладони, министр развёл руками:

— Вы же сами сказали, Тонгу это не помогло.

Она беззвучно выругалась в ладони, вспоминая свой корявый рисунок и теперь уже стыдясь его стилистики и качества, потому что понимала, что этот гад чешуйчатый всё равно своего добьётся.

Сделав глубокий вдох, потом ещё один для страховки, Вера выпрямилась и полезла в карман, достала сложенный листок и воззрилась на него, как на врага народа. Министр плавным движением отложил телефон и подался к ней, мягко и неотвратимо, как поднимающаяся для атаки кобра. Вера ещё раз посмотрела на листок, шмыгнула носом, мотнула головой, отказываясь от попытки его всё-таки съесть, обречённо выдохнула и положила на стол, придавив ладонью.

— Не ждите от этой мазни слишком многого, — тихо сказала она, — я не художник, это уровень трёхлетнего ребёнка.

— Без разницы, — качнул головой он, — меня интересует по большей части историческая ценность.

Он не отрывал жадного взгляда от листка, Вера обречённо шмыгнула носом напоследок и убрала руку.

— Вы не назвали цену, — уже беря рисунок, напомнил министр, Вера безнадёжно махнула рукой:

— Дарю. С условием, что вы этот бред никому не покажете и не расскажете, откуда он взялся.

— Идёт, — он схватил рисунок и развернул, с восторженным предвкушением, которого Вера боялась из-за угрозы неминуемого разочарования. Но разочарования не последовало — наоборот, по его лицу казалось, что он видит именно то, что так хотел увидеть. Оторвав взгляд от листка, он посмотрел на убитую обречённостью Веру и с придыханием прошептал: — Какие цвета, какая экспрессия!

Вера опять уткнулась в ладони, ей хотелось рыдать, но было смешно и рыдать не получалось.

— А это кто? Я в песне такого персонажа не помню.

Она выпрямилась и потянулась посмотреть, он указывал на грудастую тётку с косой, Вера прикусила губу. Министр ткнул пальцем в дылду на маленьком слоне:

— Это Эйнис, я узнал. Это король. Это, судя по всему, я. Хотя я не понимаю, почему у слонов, охраняющих короля, глаза цыньянистее, чем у меня… Ну да ладно, вы художник, вам виднее. Это кто?

— Это Печаль. — Сквозь тяжкий всхлип выдавила Вера, — это министр спит с чернильницей у плеча и не ведает, что на новом слоне уже едет к нему Печаль. Это она, едет.

— А, — приподнял брови он, — ясно. Печаль, значит. — Он медленно смерил взглядом Веру, потом нарисованную Печаль, опять Веру. Она подавила желание показать ему язык, но он и так понял, усмехнулся и сложил листок, спрятал в карман, удовлетворённо пригладил пиджак в том месте. — Теперь буду слушать песню с картинкой.

— Никому, — угрожающе прицелилась в него пальцем Вера, он пафосно кивнул:

— Что сказано на кухне, останется на кухне. — Она улыбнулась, он взял вилку, — давайте есть, а то остынет. Приятного. — Она кивнула и тоже взяла вилку, он как бы между прочим спросил: — А о чём вы говорили на кухне с королём?

Вера подняла на него недоверчивый взгляд: