Окно напротив - Елена Сокол (2020)

- Я не считаю тебя засранцем.

Он отвернулся и уставился вдаль, словно хотел запечатлеть в памяти каждую деталь каждого здания на этой улице.

- Но я не могу даже себе точно сказать, что этого не делал. Я – негодяй.

Почему нельзя отмотать назад и все исправить? Я бы приказала себе не влюбляться в эти блестящие черные глаза, самоуверенную улыбку, лохматые волосы. В его запах, в его чувство юмора, в мир, который мы создали сами для нас двоих.

Я прижала ладони к груди.

Это не могло произойти со мной. Не все это. Не сразу. Я так люблю его. Так безнадежно влюблена, что сердце дико стонет от боли.

Еще можно все исправить. Нужно просто все разузнать, расставить по своим местам. Он любит меня. Меня. И это – самое главное.

Я посмотрела на Серегу, и все тело пронзила нестерпимая боль.

- С чего я вообще решила, что он твой? Прости, сразу подумала о тебе плохое. Нужно же все выяснить.

- Нужно.

- Иди, поговори с ней.

- Ты права.

Мне показалось, что мы попали под проливной дождь. Но это были всего лишь слезы: они появились без приглашения и решили захватить власть над моим лицом. Он прислонился ко мне и вытер их ладонью. Через секунду по щекам побежали новые капли. Нет, струйки, или даже реки слез. А Донских все вытирал и вытирал их своими руками, потом губами, и через минуту уже прижимал меня к себе изо всех сил. Сгреб в охапку и стиснул в своих объятиях почти до хруста в костях.

- Если это твой ребенок, ты должен будешь вырастить его.

Казалось, он трясет головой. Плечи его заходили ходуном.

- А если нет?

Я слушала, как бьется его сердце. Гулко, ритмично, быстро. И мои мысли бились в такт с ним. Теплый июльский ветер набирал силу. Слышно было, как он треплет рубашку на его спине. Словно поторапливает, словно хочет поскорее забрать его из моих объятий и унести с собой.

- Хорошо. - Мой голос прозвучал фальшиво. – Если нет, все будет по-прежнему.

- По-прежнему, - медленно повторил Серега.

- Да.

Он отпустил меня, встал и неуверенной походкой поплелся в сторону общежития.

И все?

От мыслей, что я, может быть, вижу его в последний раз, у меня сбивалось дыхание. Все нормально, они просто поговорят. Мы еще обязательно посмеемся над своей впечатлительностью. Если бы ребенок был Серегин, Аня не дала бы нам спокойно жить последние полгода. Это уж точно. Не нужно думать о плохом.

Что же я наделала? Нужно его остановить. Вот он, самый подходящий момент.

Но меня продолжали раздирать противоречия. Пальцы вжались в нагретые солнцем поручни скамейки и побелели от напряжения.

Он уходил. Его кроссовки поднимали серую пыль над дорогой. Джинсы, стертые по низу, на отворотах, шуршали, соприкасаясь с асфальтом. Руки, нашедшие приют в вытянутых карманах, были плотно прижаты к телу. Вся его походка выражала собой безысходность.

Вдали послышался автомобильный клаксон. Пустой, одинокий звук. И мне на душе вдруг стало также пусто и одиноко.

Если он обернется, я побегу. Шаг, второй, третий. Серега шел, глядя себя под ноги. Завернул за угол. И исчез.

Я была не права.

- Ты была не права, - словно прочитав мои мысли, заключила Мурзя.

Она плюхнулась на скамейку рядом и протянула мне платок. У нее подмышкой все также болтались наши вещи.

- Я знаю, - зажмурившись, жалобно пропищала я.

- Что уж теперь, - Машка достала из сумки сигарету, вставила меж пальцев, неумело щелкнула зажигалкой и прикурила, - жди, когда парень вернется.

- Он не вернется, я его предала. Не поверила.

Она закашлялась, выпуская дым изо рта и из носа одновременно.