- Потом, все потом, малышка.

И он неожиданно поставил меня на ноги, но все еще продолжал прижимать к двери своим крепки подкаченным телом.

- Ты только издеваешься надо мной…

- Я над тобой издеваюсь? Знаешь ли, это ты только что терлась о мой член, а секса мне не видать еще очень и очень долго.

- Булочка?

- Ты никогда не перестанешь называть меня этим прозвищем?

- Неа, мурр…

- Ох, Лапа! Чего тебе?

- А куда мы сегодня пойдем?

- Куда бы тебе хотелось? Может в кино?

- Фу, это же скучно!

Я наигранно надула губки, а руками принялась гладить Богословского по груди, ожидая, чего же он мне предложит еще. На самом деле, мне было абсолютно все равно куда мы пойдем, значение имело лишь то, что он рядом. Но хотелось понять, готов ли он идти туда, куда хочется мне.

- Ладно, я думал сводить тебя в кафе, кино, потом мы бы могли погулять по ночному городу.

- Я бы на лошадках покаталась.

- Ну не сейчас же, малышка.

- Ладно, тогда клуб?

- Жесть! Это же целый вечер будет бумкать мне по голове, - недовольно скривился соседушка, а сам пальцами гладил мою щеку, от чего я сразу же закрыла глаза. Почему он такой нежный?

- Мы могли бы заняться более интересными вещами, где ты бы слышал только мои стоны, - томно в полголоса, как сразу же ощутила крепкую руку на пояснице. Булат с силой прижал меня к себе, и негромко выдохнул прямо в губы:

- Однажды, девочка, настанет день, и ты будешь умолять меня, чтобы я прекратил тебя мучить, но я не послушаюсь, и буду трахать до тех пор, пока не смогу насытиться прекрасным телом, которое желаю опробовать уже в эту секунду. Так что лучше бы тебе помолчать, ибо чем больше ты будешь просить меня, тем жестче будет летом.

- Хвала небесам, отдерет меня как кошку! – довольно выдохнула я, хотя внутри все было натянуто, а внизу живота и подавно скручено в тугой комок. Я просто дико желала своего мужчину.

- Малышка, откуда такие слова?

- Ты называешь меня так же, как отец зовет мою маму. Почему?

Между нами наступило молчание, глаза в глаза и необъяснимая нить, образовавшаяся между нами в эту минуту. Мы словно оказались привязаны, соединены кем-то свыше, а взгляд Булата делал меня увереннее, сильнее, он словно говорил, что я принадлежу только ему. И мне это безумно нравилось, потому что действительно желала принадлежать только Богословскому.

- Скажи.

- Что ты хочешь услышать?

- Нет, скажи не то, что я хочу услышать, скажи, что чувствуешь?

Мужчина взял меня за руку, и поднес к своему гулко стучащему сердцу, и мне захотелось его обнять, ведь он показывал, что именно ко мне чувствует. И пусть пока не говорил, но этот жест значил больше обычных слов.

- Все вот здесь, - шепотом ответил он, и я сама, скользнув руками, обняла его за шею и всем телом прильнула ближе, а губами коснулась любимых губ.

Я сходила с ума по его запаху и просто дурела от того, что он был рядом. Его прикосновения, его дыхание, его нежность – все это так же принадлежало и мне, как я ему. И готова была бороться до последнего, если только кто посмеет прикоснуться, если кто посмеет отнять моего мужчину. Я уверена, что Булат предназначен мне судьбой, иначе бы я не полюбила его так сильно, и просто бы не подпустила к себе.

- Мне кажется, порой лучше помолчать, ведь молчание скажет больше, чем слова.

- Не отпускай меня, никогда.

- Ты сама хотела всего этого, и теперь не отвяжешься, даже если передумаешь.

- Как я могу передумать? Я хочу верить тебе.

- Ты о чем?

- Ты же не предашь меня, не обманешь?

- С тобой надо часто проводить воспитательные уроки, - тяжело вздохнул Булат, и чмокнув меня в губы, отстранился, но взгляда не отвел.

- Я помню, что ты говорил, просто, - я на несколько секунд замолчала, а потом продолжила: - мужские потребности никто не отменял.