Самолет без нее - Мишель Бюсси (2014)

Малышка Эмили в долгу не оставалась. В ее присутствии оживало все. Все, к чему бы она ни прикасалась, начинало играть новыми красками. Невероятно красивая, особенно на том мрачном фоне, что окружал ее в повседневной жизни: закрытые заводы, кирпичные стены, водосточные канавы… Ее красота перекликалась с закатами на морском берегу, осенним лесом в Арке и радугой, встававшей над утесами.

Она была похожа на яркую бабочку, случайно залетевшую в темную комнату. Или, если угодно, на стрекозу…

Благодаря Эмили тесный домишко Витралей казался вдвое, вдесятеро просторнее. Она наполняла его музыкой. Мелодии Шопена и Сати делали его воздушным и невесомым, заставляя воспарять над скучной землей и, глядя на нее сверху, заливаться серебристым смехом.

В минуту грусти спасением Эмили была музыка.

Легкокрылая бабочка.

Одинокая бабочка, не сознающая своей красоты. Эмили никогда не задавалась и не корчила из себя неземное создание. Она с удовольствием ходила болеть за Марка на стадион «Морис-Тумир» и, когда тому удавалось ловким приемом схватить соперника за ноги, оглашала трибуну восторженным воплем. Обувшись в кроссовки, она отправлялась на десятикилометровую пробежку по одному и тому же маршруту — Дьепп — Пурвиль — Варанжвиль — Пюи. Шесть долин и пятисотметровый перепад высоты.

Она, подобно солнцу, освещала этот город. Признаюсь, я тоже таял под ее лучами.

Кредюля-дедуля.

Казалось, едва не погибнув в трехмесячном возрасте, она научилась ценить жизнь и не собиралась терять даром ни крошки. А как она гордилась своим Марком! Своим защитником. Своим белокурым ангелом-хранителем…

Марк и Эмили очень рано поняли, что никакие они не брат и сестра. Ненастоящие. Не такие, как другие. Тайна, тщательно сберегаемая Николь, выплыла наружу случайно, на школьной перемене, когда первоклашки высыпали во двор. Родители напрасно думают, что дети ничего не слышат. Они все слышат и повторяют. Перевирая в меру своего понимания.

Малышня из школы Поля Ланжевена придумала такую игру. Дети гонялись за Эмили, раскинув руки и наклонив голову, издавая звуки, напоминающие рокот самолета. Подбежав поближе, они принимались вертеться на месте и наконец падали на землю возле ее ног. Эта игра очень скоро стала в школе Поля Ланжевена любимым развлечением ребятни — рухнуть на гудрон и притвориться мертвым.

Марк, со своей стороны, неизменно брал на себя роль истребителя. Возвышаясь над младшеклассниками на несколько сантиметров, он Кинг-Конгом набрасывался на тех из них, до кого мог дотянуться, и сурово наказывал. Но он был один, а озорников — много.

Марк и Эмили никогда не чувствовали себя братом и сестрой. По мере того как они росли, росли и их сомнения.

Наименее жестокие из школьников довольствовались тем, что дразнили их «женихом» и «невестой».

Разумеется, они любили друг друга. Это просто бросалось в глаза. Но какой любовью?

Думаю, Марк начал задумываться над этим вопросом годам к десяти. С самого рождения, вернее, с момента катастрофы, они с Эмили спали в двухъярусной кровати. Он — внизу, Лили — наверху. Позже Николь внесла в этот порядок кое-какие изменения: за Марком осталась их прежде общая с сестрой маленькая спальня, а Эмили перебралась в спальню к бабушке.

Николь старалась делать все, что было в ее силах. Все, что позволяли ей скромные средства. И почти всегда находила решение очередной проблемы.

Выше я говорил, что давно задавался вопросом: что за любовь их объединяла?

Признаюсь, я на этом не остановился. Я за ними подглядывал. Шпионил, как презренный папарацци. Снабдил Назыма камерой с телеобъективом. На всякий случай.

Впустую. Чувство на пленку не заснимешь.

Что за любовь?

Ответ на этот вопрос знают только они двое. Если знают…

Я — нет.

Даже наука оказалась бессильна мне помочь.

Впрочем, об этом чуть ниже.

Лили исполнилось пятнадцать лет.

Тест ДНК… Этот проклятый тест ДНК.