Самолет без нее - Мишель Бюсси (2014)

Изель выругалась про себя — колготки поехали. Машинально одернула юбку. Вот ведь невезуха! Да уж, если кто и заслужил три дня и две ночи развлечений в Париже, так это она.

Дальнейшее произошло очень быстро.

На краткий миг Изели почудилось, что плачу младенца вторит такой же плач, доносящийся откуда-то слева, дальше по проходу. Серого нейлона ее колготок коснулась трясущаяся рука парня с плеером. Пожилой турок одной рукой обнимал за плечи свою жену в чадре, вторую просительно протягивая к Изели. Мать, наконец распутавшая ремни на детском кресле, тянулась к плачущему ребенку.

Это были последние картины, запечатлевшиеся в мозгу стюардессы перед тем, как аэробус врезался в гору.

От удара Изель швырнуло метров на десять вперед, к дверце аварийного выхода. Ее прелестные, затянутые в черный нейлон ножки переломились, словно у пластмассовой куклы, надоевшей своей склонной к садизму малолетней хозяйке; хрупкую грудь расплющило о металл; угол дверцы врезался ей в левый висок.

Изель умерла мгновенно. В этом ей повезло.

Она не видела, как погасло освещение в салоне. Не видела, как самолет, сминаясь, словно жалкая банка из-под кока-колы, рушился на лес, ощетинившийся деревьями, по одному валившимися под его весом и тормозившими его безумное падение.

Когда лайнер упал, она не почувствовала, как в воздухе запахло керосином. Не испытала рвущей тело боли, доставшейся на долю двадцати трех пассажиров, сидевших в передней части аэробуса и принявших на себя сокрушительную силу удара.

Она не закричала от ужаса, когда загорелся салон, превращенный в ловушку для еще остававшихся в живых остальных ста сорока пяти человек.

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

1

29 сентября 1998 г., 23.40.

Теперь вы знаете все.

Кредюль Гран-Дюк поднял перо и пустым взглядом уставился в прозрачную стенку огромного вивария. Пару секунд смотрел на отчаянные метанья «арлекина» — стрекозы, за которую всего три недели назад заплатил две с половиной тысячи франков. Редкий вид. Одна из самых крупных в мире стрекоз, точная копия своих доисторических предков. «Арлекин», длинным телом выделявшийся из десятков судорожно копошащихся сокамерниц, перелетал от стенки к стенке, снова и снова безнадежно тычась в стекло. Тюрьма. Ловушка.

Они чувствовали, что скоро умрут.

Перо вернулось к листу бумаги. Кредюль Гран-Дюк нервно дернул рукой.

«Я собрал в этой тетради все улики, все следы, все версии. Восемнадцать лет расследований. Все здесь, на этой сотне страниц. Если вы читали их внимательно, то сейчас знаете столько же, сколько известно мне. Возможно, вы окажетесь проницательней? Возможно, поймаете нить, которую я упустил? Найдете ключ к разгадке? Если он вообще существует… Возможно, возможно…

Почему бы и нет?

Но для меня все кончено».

Перо задрожало и замерло в нескольких миллиметрах от тетрадного листа. Взгляд голубых глаз Кредюля Гран-Дюка снова скользнул по гладкому стеклу вивария и метнулся к камину, в котором языки пламени пожирали сваленные грудой газеты, документы и картонные папки, и вернулся к столу. К строкам в тетради.

«Было бы преувеличением сказать, что я не испытываю ни сожалений, ни угрызений совести. Но я сделал все, что мог».

Кредюль Гран-Дюк долго всматривался в последнюю написанную им строчку, а затем медленно закрыл светло-зеленую тетрадь.

«Я сделал все, что мог», — повторил он про себя и остался доволен заключением.

23.43.

Он поставил ручку в стакан, достал из правого ящика стола пачку желтых стикеров, оторвал один и прикрепил к обложке тетради. Рука снова потянулась к стакану с ручками и карандашами. Выбрав маркер, он крупными буквами вывел на листке: «Для Лили». Оттолкнул от себя тетрадь и встал из-за стола.