Королевский гамбит - Джон Робертс (2011)

Я вспомнил о документах, хранящихся в храме Весты, которые мог бы предъявить в суде в качестве вещественного доказательства. Но для этого мне пришлось бы подставить под удар мою тетушку, безукоризненно исполняющую свой долг в качестве Virgo Maxima, и я понял, что не смогу спасти себе жизнь, не подвергнув угрозе ее репутацию. Мне также пришел на память документ, подтверждающий незаконное освобождение Горталом раба Синистра, который хранился у меня дома. Однако им я тоже решил пренебречь, ибо он мог служить лишь составной частью обвинений в деле более крупного масштаба. Сам по себе он говорил только о мелком злоупотреблении властью и потому не заслуживал особого внимания.

— Среди вещей, которые у меня отобрали во время ареста, был амулет, — наконец произнес я. — В форме головы верблюда.

— Не имею никаких сведений об этом предмете, — заявил Помпей. — Вот все, что при тебе было, когда тебя задержали.

Жестом он указал на кинжал и бойцовскую перчатку, которые лежали рядом с ним на скамье.

— Ходить с подобным оружием в пределах городской черты считается недозволенным. Но если строго блюсти этот закон, нам придется привлечь к ответственности половину Рима.

Почему-то меня совсем не удивило исчезновение амулета — символа гостеприимства, которым Клавдия обменялась с Парамедом. Красс с Помпеем были совершенно правы: у меня не осталось ни единой улики против них. Если учесть, что убийцы обнаружены и ни одного из них уже нет в живых, а также принять во внимание зафиксированное законным образом признание Хрисис, то пора было на этом деле ставить точку. Я был бы последним дураком, если бы попытался возобновить расследование, не имея никаких доказательств ни тайного заговора, ни государственной измены. Единственное, что у меня осталось, — это моя собственная жизнь. И единственное, что я мог сделать, — это попытаться ее спасти.

Красс изучал меня своим холодным взглядом.

— Деций, мы слишком долго терпели твое безрассудное и чреватое всякими неприятностями поведение. И надо сказать, делали это в основном из уважения к твоей семье и твоему отцу, городскому претору. Он просил освободить тебя от дальнейшего исполнения своих обязанностей, ибо хочет, чтобы ты сопровождал его в Испанию. Мы решили удовлетворить его просьбу.

С этими словами он протянул мне свиток с двумя печатями — сенаторской и консульской.

— Это приказ о твоем назначении. С первыми лучами солнца, едва откроются городские ворота, тебе надлежит отправиться в Остию. Ты должен покинуть Рим первым судном, которое отчалит в сторону запада.

— Морское путешествие в декабре равносильно смертному приговору, — взяв свиток, заметил я.

— Существуют и менее приятные способы проститься с жизнью, — сказал Красс. — Советую тебе расщедриться на жертву Нептуну. Возможно, это поможет благополучно добраться до места назначения.

— Вот только есть одно «но», — не удержался от замечания Помпей. — Боюсь, тебе будет несколько сложно добраться до городских ворот. У Публия Клавдия, или Клодия, как он теперь предпочитает себя называть, на тебя большой зуб. Не исключено, что завтра тебе предстоит встретиться с его людьми.

— К тому же, — добавил Красс, — насколько я знаю, Макрон приказал своим людям в ваши дела не вмешиваться, что касается и этого шельмеца Милона. Учитывая вышесказанное, тебе лучше прихватить это с собой.

Он бросил мне кинжал с перчаткой, и я на лету их поймал.

— Утром они могут тебе весьма пригодиться.

— Все, Деций, — отрезал Помпей, вновь обращаясь к своей бумажной работе. — Желаем удачи.

Когда я вышел из здания курии, отец меня встретил с каменным выражением лица. Тем не менее, увидев меня, он исторг вздох облегчения. К моему удивлению, рядом с ним стоял Тит Милон.

— Я узнал, что тебя повели из Мамертинской тюрьмы сюда. И подумал, что могу тебе пригодиться.

— Интересно, происходит хоть что-нибудь в этом городе, чтобы это не стало известно тебе? — осведомился я.