Королевский гамбит - Джон Робертс (2011)

Школа Статилия представляла собой квадратную площадку, окруженную с четырех сторон бараками. В них в три яруса располагались маленькие комнаты для борцов, каковых здесь насчитывалось около тысячи. Семья Статилиев целиком и полностью посвятила себя спортивным состязаниям в амфитеатрах. И надо сказать, управляла школой с таким самозабвением и усердием, что даже восстание рабов, длившееся три прошлых года, не смогло сбить ее с привычного ритма. Ни на минуту не прерывая свою деятельность, она продолжала неустанно поставлять профессиональных гладиаторов для публичных игр.

Мы ненадолго остановились в портике, невольно засмотревшись на открывшееся нам зрелище. Во дворе сражались бойцы разного уровня подготовки. Начинающие отрабатывали приемы у специально отведенных для этой цели стоек. Более опытные сражались парами, используя учебное оружие. Ветераны же дрались на настоящих мечах. Я всегда был ярым поклонником зрелищ амфитеатра и Цирка и перед тем, как отправиться на военную службу, даже взял несколько уроков фехтования в этой школе. Школа Статилия размещалась как раз там, где ныне находится театр Помпея. И теперь, когда минуло столько лет, мне вдруг пришло на ум, что в то далекое утро мы с Гаем Юлием стояли почти на том самом месте, где двадцать шесть лет спустя он встретил свою смерть.

К нам подошел человек, обучающий гладиаторов искусству боя, и почтил каждого из нас знаком приветствия. Это был атлет необъятных размеров, закованный в бронзовую чешую, со шлемом под мышкой, который размером не уступал ведрам стражников. У него на лице и руках было больше шрамов, чем на спине у любого беглого раба. Не иначе как он держал первенство на протяжении нескольких прошлых лет.

— Чем могу служить? — спросил он, склонившись в галантном поклоне.

— Я, Деций Цецилий из Комиссии двадцати шести, хотел бы поговорить с Луцием Статилием, если он здесь.

Наставник гладиаторов немедленно послал за хозяином одного из рабов.

— Тебя зовут Дракон? Ты из самнитской школы, если не ошибаюсь? — вопросительным тоном произнес Цезарь.

Тот кивнул. Конечно, я тоже слышал его имя, которое было знаменитым уже не один год, однако ни разу не видел гладиатора без шлема.

— Помнится, когда десять лет назад я уезжал из Рима, на твоем счету было девяносто шесть побед.

— И сто двадцать пять перед тем, как я сошел с арены, господин. Плюс пять munera sine missione.

Пожалуй, мне надлежит пояснить, что означает этот термин, в наше время уже вышедший из употребления.

До того как они были запрещены законом, в так называемой munera sine missione принимали участие около ста воинов. Они сражались друг с другом (иногда по очереди, иногда все вместе) не на жизнь, а на смерть, до тех пор пока на арене не оставался только один из них. Можете себе представить, что означало уцелеть в пяти таких боях, не говоря уже о персональных ста двадцати пяти победах. И такой человек стоял перед нами. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я считаю, что таких людей нужно по мере возможности ограждать от общества, если только они не занимаются полезной для него деятельностью. Пока мы ждали Статилия, Дракон с Юлием завели разговор об Играх. Гладиатор, как и следовало ожидать, принялся сетовать на плачевное состояние современного боевого искусства, чего никак нельзя было сказать о минувшем периоде его бойцовской славы.

— В прежние времена, — распалялся он, ударяя себя кулаком в подбородок, отчего все его шрамы со скрипом приходили в движение, — мы бились в полном облачении. Это было настоящее испытание мастерства и стойкости. Теперь дерутся без доспехов, с открытой грудью, и бой заканчивается, едва успев начаться. Скоро, попомните мои слова, станут выпихивать на арену первых попавшихся обнаженных рабов, чтобы они убивали друг друга без всякой подготовки. Какая в этом доблесть?

Я отметил про себя, что даже у людей низших сословий существуют свои представления о доблести и чести, которым они верны.