Дай мне руку - Остин Марс (2019)

Глава 8

Она так и не смогла уснуть.

Пролежала неподвижно несколько часов, тупо глядя в потолок и уносясь мыслями в такие дали, о которых днём и думать бы не посмела. Но ночью можно всё, и мысли рвались в галоп, выдумывая невероятные варианты «завтра», которое уже сегодня. Когда начало светать, она признала, что не уснёт, и встала, пошла в ванную, где с маниакальной тщательностью привела себя в такой порядок, как будто у неё завтра выпускной. Пошла в спальню и рассыпала на кровати все украшения из сундука, сделала замысловатую причёску и тут же распустила, признав её пафосной и преждевременной.

«Он мне ничего не обещал. О чём я думаю…»

Она бы даже себе не призналась, о чём думает, это было наглостью и самоуверенностью в невероятной степени, но глупому сердцу было всё равно, насколько это невероятно, оно хотело и мечтало, плюя на логику и здравый смысл.

Солнце залило квартиру светом, таким радостным, как будто сегодня большой церковный праздник, солнце играло короной, расточая радужные лучи.

«По-цыньянски меня зовут Радуга.»

Она ощущала это каждой клеточкой, как глупый белый свет в ней рассыпается на спектр, озаряя всё вокруг разноцветными бликами, острыми лучами колет глаза, вышибая слёзы, которые нет смысла сдерживать.

Ей хотелось танцевать, она была такая лёгкая, как балерина, парящая над паркетом в облаке шёлка. И она танцевала. Босые ноги мягко ступали по паркету, сильный прыжок возносил на диван, с дивана на кресло и обратно, кончики пальцев переступали по подлокотнику, который когда-то гладил министр Шен. Была ночь, горел камин, она пила чай из его чашки.

Она спрыгнула на пол, подошла к подлокотнику дивана и опрокинула комнату, развернув диван вплотную к своей спине. Потолок качал лепнину и люстру, в хрустальных подвесках играла радуга, расплёскиваясь по потолку.

Захотелось чего-то прекрасного, Вера вскочила и плюхнулась за стол, достала лань, полюбовалась и взялась рисовать апрельного шмеля. Шмель вышел добрый и пушистый, немного смущённый, стыдливо прячущий жало и теребящий в четырёх верхних лапах лохматый одуванчик. Она тихо рассмеялась и написала внизу: «Я ничего не боюсь».

Потому что она ничего не боялась.

На табуретке лежали аккуратно сложенные обрезки одежды министра Шена и чехлы с оружием, Вера достала из ножен нож, стала пускать лезвием зайчика, он прыгал по стенам, похожий на корабль без парусов. Рукоять лежала в ладони так удобно, как будто это было её оружие, а не его, с ним не хотелось расставаться. Взгляд упал на чёрный револьвер, матово поблёскивающий барабан выглядел как сдержанная угроза, не агрессивная, но опасная.

«Я точно подарю ему «Desert Eagle». Красивый, с драконом.»

Она достала пачку вчерашних чертежей и опять взялась за телефон.

* * *

Солнце окончательно село, вспыхнули лампы, очередной карандаш сточился до неудобного. Она уже успела успокоиться и опять начать бояться. Смутное нехорошее предчувствие крепло с обеда, а теперь наливалось мраком, обещая плохие новости. За окном сбился с шага конь, на него прикрикнули, раздался свист плётки и обиженное ржание, Вера поёжилась. Трещина на оконном стекле изгибалась кривой ухмылкой, она старалась на неё не смотреть. У портала раздались шаги.

Вероника медленно подняла взгляд от чертежа, пытаясь отсрочить картину, нарисованную смутным предчувствием, но всё равно увидела её.