— Что? — переспросила его, сердце у меня при всём моём внешнем спокойствии, конечно, уходило нахер из груди, а так как Красавчик лежал рядом, то наверняка чувствовал и мог списать такой бешеный ритм на то, что я вру ему сейчас.

— Да нет. Это я так. И что? В полицию ты обращалась?

— Там и обращаться не нужно. Это же ножевое, я от наркоза ещё толком не отошла, а у койки уже дядя сидит с блокнотиком, ручкой что-то там царапает. — вдохнула тяжко в дополнение к своему печальному ответу, хотя тут я и не врала, так, собственно, оно и было.

Дядька такой противный, всё что-то языком зубы свои полировал и ручкой так мерзко скрипел по бумаге у меня аж челюсти сводило, я его даже чуть в пизду не отправила, едва сдержала язык за зубами. От наркоза отходняк был лютый, меня колбасило, трясло сильно от холода и сухо было во рту, пить очень хотелось и тошнота. Правда, ничего ещё не болело, действие обезболивающего не кончилось, вместо боли был он. Раздражающий меня следователь, со своим ублюдочным допросом. А я понятия не имела, что говорить, а когда не имеешь понятия, что следует говорить, а что нет, всегда говори, что ничего не помнишь. Шанс вспомнить ту или иную деталь без всяких подозрений, что ты врёшь есть всегда, а вот забыть уже не выйдет. Нацарапает следак в своём блокнотике, что их было семеро и докажи потом, что никого не было на самом деле и что это ты сама на ножичек напоролась, когда дома картошечку чистила, чтоб пожарить потом.

В тот раз от следака меня сначала врачиха спасла, потом Адекватный с передачкой пришёл как раз в момент допроса. Вывел этого скрипучего из палаты и больше я его не видела. Потерялся где-то, дело, похоже, перешло в разряд висяка, но меня никто никуда не вызывал даже после выписки.

А сейчас от допроса Красавчика меня не спасали даже мои обнажённые прелести. Он больше меня не трогал, да и что-то не особо хотелось. Так и подмывало сказать, какая гадость этот ваш секс, в аналогии с заливной рыбой.

— И что? Нашли их? — с великой долей скепсиса спросил Красавчик, поднимаясь с кровати за сигаретами.

— Кажется, нет. Если найдут мне же сообщат да? — спросила его, и тоже отправилась за своей сумкой, придерживаясь за живот.

— Да. — Олег недовольно глянул на сигарету, которую я достала из пачки, даже прикурить не успела, — Эй малыш, ты больше не куришь. — протянул ладонь, в которую я без всяких протестов сложила всё своё зло.

Зажигалку, пачку и сигарету, которую даже во рту подержать не успела, и через несколько секунд это всё полетело в открытое настежь окно. Я легла с тоской обратно. Свою сигарету Красавчик выкурил в две затяжки, отправил окурок следом в окошко и вернулся ко мне.

— Болит? — погладил низ живота.

Я часто закивала, в надежде, что его это остановит от второго раза. Я ещё от первого не отошла и сомневалась, что мне хватит на это даже нескольких дней, не то, что десяти минут за душевной беседой. Олег считал это моё нежелание и добродушно рассмеялся, прижимая меня к себе обхватом рук, и ногу свою сверху на мои положил.

— Спи малыш. Через несколько дней будешь как новенькая. — натянул на нас сверху одеяло и контрольный поцелуй в макушку.

Он заснул почти сразу же. Крепость объятий ослабела, рука и нога просто тяжёлым весом лежали на мне. Я ещё полежала так десять минут, для закрепления эффекта, и выбралась из-под Красавчика. Первым делом стащила из его пачки сигаретное бревно, которым казалась с непривычки толстая мужская сигарета, прикурила и накинув его же рубашку, пошла исследовать жилище. Сначала на кухню, потому как на катке я в основном вела себя прилично, пила и ела как птичка колибри, и сейчас тупо хотела жрать, ну и плюс нервы.