По следам прошлого - Ольга Савченя (2021)

— Пойдем, Кейел. Хватит нам халтурить. — И с тем же выражением удовлетворенности на лице направилась к выбранной поляне, на ходу забрасывая по несколько ягодок в рот. Обернулась ненадолго и сказала: — И за землянику спасибо! Очень вкусная!

Я пытался шагнуть за ней, но прирос к земле. По телу бежала приятная дрожь, ласкала трепетными чувствами. Хорошо, когда Асфи такая… влюбленная? Посмотрел на озеро, каких в Фадрагосе много, если уходить далеко от поселений. И хоть озеро выглядело обычным, но вмиг стало особенным, пропитанным чем-то таинственным. Асфи влюбилась в это озеро, и я, кажется, за это тоже его полюбил.

Солнце в этот закат умирало необычайно ярко. Горел лес, пронизанный последними лучами. Птицы беспокойно шумели, лисицы тявкали неподалеку, чуть дальше кричали еноты. Запах поджаренной на огне косули витал над лагерем, приманивал мелких хищников. Зверьки мелькали за листвой из тени в тень, шуршали лежалой листвой, мяукали и мурлыкали, кружили вокруг, но держались от нас на почтительном расстоянии. К закату сырость словно усилилась, пробиралась под одежду, заползала в рот, оставляя почему-то привкус земли и немного плесени. Аромат мяса смешивался с ним, и на языке образовывалась горечь. Я запивал ее подслащенным медом отваром из листьев лесных ягод и молодой вербы. Несмотря на неприятную компанию, все во мне вызывало дурманящее тепло в душе. Каждое мгновение, каждое действие окружающих было пронизано чем-то, что хотелось запомнить на всю жизнь.

Стрекоза пела. Ее голос журчал, вливаясь тихонько в лесной шум, не перекрывая его, но и не теряясь в нем. Она прикрывала веки, глядя в костер и вытягивала шею для более густого и чистого звучания голоса. Вытянутое лицо горело рыжим отсветом огня, золотые локоны сияли. Тонкие руки лежали на притащенном и очищенном от мха бревне. Рядом с одной, едва ли не касаясь ее мизинца, Лиар положил свою руку и неотрывно следил за эльфийкой. Я наблюдал за ними, думая об Асфи.

Ее с нами не было. Стоило только всем доделать свою часть работы, рассесться после трудного дня, как она повторно отправилась к озеру, прося не беспокоиться о ней. Каждый раз, как Лиар подтягивал руку еще ближе к руке Стрекозы, я хотел отправиться к озеру. Хотел и убедиться, что с Асфи все в порядке, хотел и увидеть ее, заговорить с ней. Но всякий раз смотрел на васовергов, блаженно улыбающихся, приветливо покачивающихся под мелодичную эльфийскую песню, и запрещал себе портить эту необычную для нас атмосферу. Даже Ромиар, уставший за день, не открывал своих записей. Лежал на еловых лапах, закинув руку под голову и закрыв глаза, и слушал.

Мне удалось, не вызывая подозрений, выпросить у Елрех мази от царапин и принести к озеру. Мы хорошо промыли язвы Роми, распространившееся по всему телу, а особенно на ногах, и после нанесли мазь. Наверное, за многие рассветы и закаты, он просто наслаждался отсутствием боли.

На то, что я принес Елрех почти пустую склянку, она ничего не сказала. Лишь сообщила, что если ветка поцарапала меня серьезно, то она может дать что-нибудь сильнее. Теперь добрейшая фангра сидела, навалившись спиной на одного тамарга, улегшегося неподалеку от поляны, и чистила собранные грибы. Иногда она с улыбкой и тихим смехом отмахивалась от второго тамарга, лежащего рядом и норовящего облизать ее или попробовать на вкус ее волосы.

Стрекоза замолкла, но песня продолжала звучать в голове. Лиар тихо спросил ее на шан’ниэрдском:

— Ты не устала?

Она с улыбкой качнула головой, но при этом вытянула вдоль костра длинные ноги.

Устали все мы. Устали даже васоверги, которые обычно в свободное время старались не отдыхать, а оттачивать мастерство боя или поднимать над собой что-то тяжелое, вроде бревен. В этот закат и они поспешили усесться и словно избегали нарушать спокойную обстановку. Дарок лениво подкидывал поленья, нарубленные мною, в костер и улыбался. Иногда он громко зевал, но спать не спешил.