По следам прошлого - Ольга Савченя (2021)

Тяжелый. Он не долетел до деревянных ступеней. Упал на живот рядом. Перевернулся на спину, пока я снимал с пояса топор, и, увидев, как иду к нему, стал отползать. Дверь дома заскрипела. Из нее выскочила бледная матушка.

— Да что ж ты это! Да что ж ты это! — всплеснула руками, хватаясь за подпорный столб, и зашаталась, будто боялась заслонить собой избранника сердца. — Ты что удумал, а? Родного отца!

Подбросив топор в руке, я замахнулся. Видя смертельную бледность обоих, ощутил приятное чувство, которого они лишали меня всю жизнь. Признание. Признание меня, как существа, способного на что-то в этой жизни. Признание меня человеком.

— Пощади, сынок! — прикрываясь руками, воскликнул мужик.

Топор выбил щепки из ступени у самой головы и крепко засел в доске. Я нащупал воротник его рубахи и, стиснув в кулаке, потребовал.

— В глаза смотри.

Он смотрел и не смотрел одновременно. Не было в них осмысленности. Только страх.

— Сынок? — я усмехнулся.

Нет, у меня отца, чтобы зваться его сыном. Разве это не так, Алурей?

Матушка сползла по столбу, приложив руку к груди. Ее глаза заблестели от слез. Теперь она будет стыдиться случившегося и жаловаться соседям. Я только вернулся в дом во всеоружии. И эта женщина не спросит у меня, все ли со мной хорошо. Не ранен ли я. Не порадуется моим успехам. Скорее, обвинит во всех бедах и поставит в укор мое отсутствие, даже если беды совсем не касались нашей семьи. Будь я дома, она бы обвинила во всех бедах меня, упрекая, что лишь одним присутствием в деревне я навлекаю беды. Ведь все наши беды от моих скверных мыслей. Проходя мимо нее, я склонился и прильнул губами к ее виску.

— Здравствуй, матушка. — Она зажмурилась, будто ожил ее ночной кошмар. Ей не понравилось, что я до сих пор жив? Или тон приветствия? — Лери у нас?

Она кивнула и обратилась тихой молитвой к духам.

Духи Фадрагоса, видите, какого неугодного сына вы воспитали этим людям?

В доме пахло пирогами. У моих родителей не было недостатков, кроме незначительной малости. Их сын родился и вырос со скверными мыслями в голове. Моих родителей можно было показывать беловолосым шан’ниэрдам, как пример тех людей, которые могут стать совершенством. Прекрасный мужчина, хозяин с золотыми руками, способный сам построить дом и обеспечить семью достатком даже в глухой деревне. И замечательная во всем женщина, у которой дома пахнет пирогами, кладовые ломятся от еды, в комнатах всегда убрано, и даже в самом дальнем углу чердака или подвала никто не найдет ни паутинки, ни пылинки. Таким бы людям да такого же совершенного сына… Но не повезло. Дважды.

Я вошел в свою комнату и не ошибся. Лери сидела у окна с пяльцами и вышивала на белой тряпке красные цветы. Увидев меня, выронила все из рук. Круглыми глазами стала осматривать меня с головы до ног.

— Где колыбель? — спросил, разглядывая комнату.

В ней появилось немного больше мебели. Скамья у окна, комод, полки на стенах, табурет у двери и кровать. Раньше была только кровать. И та — соломенный тюфяк. Сквернодумцу на пользу спать на твердом… Еще сквернодумцу когда-то запретили смотреть перед сном на Луну. Такое созерцание пробуждало скверные мысли. Поэтому окно было заколочено снаружи. Оно выходило в сад, но доски все равно выглядели, как узорчатые ставни, чтобы никто вдруг не усомнился в совершенстве заботливых родителей.

Злость росла с каждой секундой, проведенной под крышей родного дома.

— В комнате твоей матушки. — Наконец-то, заговорила Лери, выдыхая и заливаясь румянцем гнева. — Мы думали, что тебя нечисть в лес утащила. Где ты пропадал?

Она сжала кулаки и медленно поднялась со стула.

— Ты просила меня стать сильнее. Хотела, чтобы я мог защитить нас. Я искал силу.

Я закрыл за собой дверь и задвинул тяжелый засов. Хмыкнул. До моего ухода засов был только снаружи. Выглядел, как украшение, и был хорошо замаскирован под дверные узоры.