Первокурсница - Жасмин Иванова (2021)

Он затихает, на диван усаживается, прямо передо мной возвышаясь. Похоже, он немного начинает успокаиваться. Пелена гнева с глаз немного слетает, и он замечает мой потрепанный, жалкий вид. Что-то вдруг перещелкивает в его больном мозгу. Макс опускается передо мной на колени и лезет обниматься, взахлеб бормоча:

— Девочка моя! Миленькая, сладенькая! Зачем ты так со мной? Я же любить тебя хочу! Обожествлять, баловать, лелеять!

Сижу ни жива, ни мертва. Статуей застывшей от ужаса замираю. Он меня целовать начинает, в лоб, голову, шею. Возмущенно его отпихиваю. Лепечу еле слышно:

— Пожалуйста! Не надо! Отпусти меня!

Когда он хватает мое лицо и, к себе повернув, впивается в губы, меня заполняет дикая ярость. Накрывает волна бешенства, сильнее, чем страх. Я не позволю себя поиметь, скотина! Сопротивляюсь уже изо всех сил, дубася его беспорядочно, отталкиваю его, ору во весь голос:

— Отстань! Отпусти меня, животное!

Он меня играючи в своих лапищах сжимает, руки к полу пригвоздив. Навалившись сверху всем телом, меня обездвиживает. Я теперь лишь трепыхаюсь под ним, как птица. Головой кручу, от его навязчивых губ уклоняясь, и ору изо всех сил, до хрипоты.

В этот момент воздух пронзает звонкая трель, и я растерянно моргаю от неожиданности. Раздается взволнованный, приглушенный дверью, голос Влада:

— Макс, открой. Я не уйду, пока не увижу Миру!

Мой мучитель, оставив меня, подскакивает к двери. Открывает какую-то коробку в стене, нажимает туда, и верещание звонка резко обрывается.

Громыхают мощные удары в дверь. Макс стоит в центре комнаты, и его безумный взгляд перебегает от меня ко входу и обратно. Рявкает свирепо:

— Ты моей будешь или ничьей! Усекла?

— Отпусти меня, — прошу. — Меня родители дома ждут.

Удары в дверь усиливаются. К ним еще добавляются чьи-то голоса. Похоже, соседи по площадке вышли. Влад кричит:

— У меня хорошие новости! Сейчас твои соседи полицию вызовут. Как ты будешь открывать? С полицией или без?

Макс прижимает руки к лицу и ревет от неистовой злости. Понимает, что проиграл. В исступлении бросается ко мне с перекошенным лицом, глазами, горящими безумием, хватает грубо за плечи и шипит:

— Если хоть кому-то расскажешь про то, что здесь было, я твоих родных урою! Либо их, либо твою мордашку оболью кислотой! Еще не выбрал!

Подталкивает меня к выходу. Все еще не веря в собственное освобождение, семеню к шкафу, хватаю пальто, неловко, торопливо его натягиваю. Наклоняюсь, чтобы сапоги застегнуть, и его руки по-хозяйски прохаживаются по моим бедрам. С ненавистью на него взглянув, открываю дверь и выскакиваю с разбега прямо в объятия Влада.

Вокруг роятся растерянные женские лица. Они, видно, осознать пытаются, кто здесь хороший, кто плохой. Судя по тому, как крепко я хватаю Влада за руку и к лифту за собой тяну, их сосед теперь, скорее, выглядит плохишом. Но перед тем, как зайти в лифт, оглядываюсь и вижу харизматичную, обворожительную ипостась Макса. Он непринужденно смеется, объясняя соседкам, что у его девушки слишком суровый брат и слишком строгие родители. Что поделать! И в нашем современном обществе находятся консерваторы из прошлого века!

Оборотень двуликий! Ненавижу!

Глава 20. Макс

Ускользнула из моих рук! Прочь улетела в самый важный, переломный момент. Если бы не тот урод, которому нестерпимо хочется рожу расквасить, она бы уже моей стала по праву!

Хожу кругами по квартире, никак успокоиться не могу. Вбегаю в спальню. В святое святых. То место, где я собой могу быть.

На стене мои фотографии с Аней. Наши самые счастливые моменты. Она здесь в свадебном платье. Легкая, воздушная, манкая. Красавица моя. Но сейчас нет настроения с ней разговаривать.

Мозг кипит от бешенства. Злость меня за глотку схватила и держит цепко, не выпускает. Дышать не дает, давит жесткой удавкой. Пока от нее не избавлюсь, даже думать связно не в силах.