Наглец - Елена Сокол (2018)

Черт. Я так ждала их… Так хотела услышать. Больше всего на свете мечтала, чтобы он сказал мне именно это. Что любит, что хочет все вернуть, что просит прощения. И прекрасна знала, что он врет. Не потому что конченый негодяй. А потому что сам верит в то, что сможет быть только моим. Но этого не будет никогда. Потому что это не любовь. Не знаю, что это, но не любовь — точно.

— Сраный шлюхоёб! — Остервенело сдираю лямки с плеч, но так и не расстегнутая молния на спине не дает платью спуститься. Оно застревает в районе талии. — Шел бы к своей членососке!

Тяну, рву, дергаю, топчу подол. Не выходит. Что-то сильно обжигает щеки. Прикасаюсь к ним пальцами — слезы.

«Этого только не хватало».

— Гандон штопанный! — Рычу, размазывая влагу по щекам.

Моя ярость требует выхода.

Хватаю ни в чем не повинные шторы и одним рывком сдираю с петель. Бросаю, топчу разъяренно босыми ступнями. Вдавливаю пятками в пол. «Вот. Сейчас поможет, сейчас отпустит. Сейчас поможет, сейчас отпустит».

Но не отпускает.

Тогда я начинаю разносить вдребезги номер. Скидываю журналы со стола, разбиваю вазу, опрокидываю столик, стаскиваю постельное с кровати и швыряю его к окну. Большой, пухлой подушке достается больше всех: сквозь барьер из горячих слез вижу в ней его лицо, поэтому исступленно бью обоими кулаками из последних сил:

— Пидор гнойный! Гребаный выблядок! Чтоб ты сдох! Сдох!

«За то, что имеешь власть надо мной».

«Никогда. Никогда больше. Лучше сдохнуть, чем позволить тебе сделать это со мной еще раз. Клянусь!»

В диком остервенении вскакиваю с кровати и пинаю попавшийся на пути чемодан. Тот оказывается тяжелым, поэтому я немедленно взвываю от боли. Но это злит меня еще сильнее. Стиснув зубы, принимаюсь колотить по нему второй ногой — левой. Странно, но звук треснувшего под моим напором пластика приносит некоторое облегчение.

— Урод. Тварь. Уро-о-од! — С этим криком я хватаю здоровенный стул, который еще днем с трудом могла передвинуть, поднимаю высоко над головой и обрушиваю на пол.

Дерево ломается с хрустом. От стула отлетают ножка и спинка. Но мне даже этого кажется мало: я бросаюсь, чтобы добить врага. Падаю на колени, вцепляюсь в несчастную поверженную деревяшку и начинаю, не помня себя, колотить ею об пол. Мне хочется, чтобы от этой твари остались одни щепки.

— Сонь. Соня! — Мне удается очухаться, только когда кто-то резко встряхивает меня за плечи.

В номере по-прежнему темно. И я не знаю, как давно он здесь находится. Не видела, когда пришел. Светло-зеленые глаза даже в свете луны выглядят прозрачными и ясными. Даже когда он хмурится и вот так трясет меня за плечи, словно тряпичную куклу, он кажется уютным и добрым.

— Ха… — Выдыхаю обессиленно. Опускаю плечи и облизываю пересохшие губы. — Вот и ты…

Глеб осторожно высвобождает из моих рук переломанные деревянные ножки от стула, убирает их в сторону, будто опасаясь, что я снова схвачу и продолжу бесноваться и истерить. Но мне уже не хочется. Я изгнала своих демонов. Кажется. И теперь хочу совсем другого.

— Ты безумная… — Произносит он тихо. Присев рядом на корточки, оглядывает разрушенный номер.

А мне нравится, как смотрятся в полутьме его светлые волосы, красивые губы, этот ровный нос, мужественный подбородок. Нравится, как все это сочетается в его идеальном загорелом лице. Как пахнет от его кожи, терпко и остро.

— Я хочу тебя. — Признаюсь.

Что еще нужно? Темнота, минимальное расстояние между нами, настроение такое дикое, сильно на взводе. Пусть он чуточку сбит с толку и даже ошарашен. Плевать. И пусть разглядывает мой потрепанный видок с долей скептицизма, но я-то вижу, как он смотрит. Это вожделение, и ничто другое.