Не люби меня - Элена Макнамара (2021)

Кислород покидает лёгкие с последним брошенным словом. Сил тоже не остаётся. А она просто молчит... Долго. Смотрит мне в глаза, и в её взгляде плещутся сомнения.

– Ты его любишь? – наконец спрашивает Вивьен.

– Нет! – тут же выплёвываю я, но потом, практически топнув ногой, выкрикиваю: – Да, чёрт возьми!

Она качает головой и шепчет себе под нос:

– Чёртов Доминик...

Поворачивается и смотрит в окно, а потом говорит тихо и неуверенно:

– Я не имею права говорить тебе то, что сейчас скажу. Но должна это сделать. А ты должна поклясться, что это останется только между нами.

– Что ты хочешь мне сказать? – вдруг начинаю шептать я.

Вивьен вновь поворачивается ко мне.

– Я скажу тебе то, что заставит тебя передумать! Отменить свадьбу никогда не поздно, но сначала ты должна знать, кто такой Доминик Холт.

– О чём ты хочешь сказать? – мой голос становится испуганным. То ли тон Вивьен, то ли затронутая тема вдруг нагоняет на меня ужас.

– Пообещай мне, Патрисия! Пообещай, что не расскажешь ему о нашем разговоре! – настойчиво требует она.

– Я ничего ему не скажу, – обещаю поспешно. – Ты меня пугаешь, Вивьен! Он в порядке? Что с ним? Что это за страшная тайна?

Я уже не могу стоять на месте. Ватные ноги не слушаются, и я прислоняюсь к подоконнику. Заглядываю в ярко-зелёные глаза девушки с мольбой. Она отводит взгляд. Часто моргает, словно смахивая подступившие к глазам слёзы, а потом просто говорит мне то, что я не готова была услышать:

– У Доминика редкая болезнь. Ахроматопсия.

– Ахро... Что? – переспрашиваю я, до конца не веря в то, что разговор вдруг повернул в такую сторону.

– Если не вдаваться в медицинскую терминологию, – говорит она с тяжёлым вздохом, – то болезнь сетчатки.

– Он плохо видит? Он слепнет? Он... Он что? – начинаю сыпать вопросами, сама не замечая, что уже сжимаю плечо девушки.

– Нет, он не ослепнет, – она отрицательно качает головой, а потом добавляет неуверенно: – Наверное, не ослепнет, если будет следить за здоровьем.

Меня начинает трясти. Зубы стучат, словно от холода. Только этот холод сковывает не тело, а сердце.

– Выдохни, Райян, – одёргивает меня Вивьен. – Выдохни и послушай! Его болезнь хоть и редкая, но не смертельная. И он всю жизнь такой.

Я отпускаю её плечо и взмаливаюсь:

– Просто скажи мне! Скажи мне, что с ним.

– Он не видит тебя так, как, например, вижу я. Он не знает, какого цвета твои глаза, какого цвета платье, которое ты сегодня надела, а если ты, например, накрасишь губы красным цветом, то для него они будут почти чёрными.

Вивьен вновь поворачивается к окну.

– Город... все эти огоньки, светофоры, свет в окнах... для Доминика всё равно, что серые и белые пятна. И вся его жизнь окрашена в такие же пятна, потому что других цветов он не видит.

Дёрнув головой, она смотрит на меня оценивающе.

– И среди серости и одинаковости он смог увидеть тебя! Райян, Патрисию... Неважно. Просто девушку, которая для него вдруг обрела цвета...

Глава 24. Я никого не любил...

Доминик

Я не знаю, от чего больше рвалось моё сердце. От того, что она обманула, или от того, что я был так слеп.

Какая, к чёрту, Райян Торес? Конечно, она Патрисия! Ведь она так похожа на отца. Не внешне... Скорее всего, обладает такой же железной хваткой, раз почти взяла меня за горло!

Твою мать... Я просто кретин, раз повёлся на неё. На неё! На эту отменную лгунью и притворщицу! Как она могла, чёрт возьми! А главное – зачем?

Вмазываю по рулю, не зная, как заглушить ярость и обиду. А ещё мерзкое чувство использованности я тоже не могу унять.