Тайная доктрина. Том III - Блаватская Елена Петровна (2004)

В начале, пишущей должно быть разрешено сказать несколько слов в оправдание того, что предстоит сказать. Было бы в высшей степени несправедливо усмотреть на этих страницах какой-либо вызов или неуважение к христианской религии и менее всего – желание уязвить чьи-либо чувства. Теософ не верит ни в божественные, ни в сатанинские чудеса. На таком расстоянии во времени он может добиться только prima facie свидетельства и судить о них по тем результатам, на которые претендуется. Для него нет ни святых, ни колдунов, ни пророков, ни предсказателей; а только адепты или знатоки по производству деяний феноменального характера, оцениваемые по их словам и деяниям. Единственное различие, которое он в состоянии сделать теперь, зависит от достигнутых результатов – по свидетельствам, были ли эти результаты благотворны или вредоносны по своему характеру воздействия на тех, за кого или против кого сила этого адепта была применена. Оккультист не может и ему нельзя руководствоваться произвольными суждениями последователей той или иной религии о чудодеях той или другой религии. Христианина – чья религия приказывает ему считать Петра и Павла святыми, и боговдохновенными апостолами, а Симона и Аполлония – кудесниками и некромантами, служащими Силам Зла и получающими от них помощь, – можно вполне оправдать, если он является истинным правоверным христианином. Но также и оккультист оправдан, если он хочет служить истине и только истине, отвергая такой односторонний взгляд. Ученику оккультизма нельзя принадлежать к какому-либо вероисповеданию или секте, но все же он обязан оказывать внешнее уважение каждому вероисповеданию и верованию, если он хочет стать адептом закона Добра. Он не должен быть связанным предвзятыми и сектантскими мнениями кого-либо, а должен сформировать свои собственные мнения и прийти к своим собственным заключениям в соответствии с правилами доказательств, доставляемых ему тою наукою, которой он посвятил себя. В качестве иллюстрации к сказанному: если оккультист является буддистом, то в то время как он будет рассматривать Гаутаму Будду как величайшего адепта, какой когда-либо жил, как воплощение самоотверженной любви, беспредельного милосердия и моральной благости, он будет рассматривать в том же свете и Иисуса, провозглашая Его другим таким же воплощением всех божественных добродетелей. Он будет чтить память этого великого Мученика даже в то время, когда будет отказываться признавать в нем воплощение на земле единого верховного божества, и «Самого Бога богов» на Небесах. Он будет лелеять образ этого идеального человека за его личные добродетели, а не за те претензии, какие возлагали на него фанатические мечтатели первых веков и хитроумно расчетливые церковь и богословие. Он даже поверит в большинство «приписываемых чудес», но только будет объяснять их в соответствии с правилами своей науки и по своему психическому распознаванию. Отвергая термин «чудо» – в смысле богословском, считающим это событием, совершившимся «вопреки установленным законам природы» – он, тем не менее, будет рассматривать его как отклонение от (до сих пор) известных науке законов, что совсем другое дело. Кроме того, оккультист будет, основываясь на prima facie свидетельстве «Евангелий» – доказанных или нет – причислять большинство таких деяний к благотворной, божественной магии, хотя он будет оправдан, рассматривая такие события, как изгнание бесов с переселением их в стадо свиней,[191] как аллегорические и пагубные для истинной веры по смыслу их мертвой буквы. Вот взгляды, которых придерживался бы настоящий беспристрастный оккультист. И в этом отношении даже фанатические мусульмане, которые рассматривают Иисуса из Назарета, как великого Пророка и оказывают Ему почитание, дают полезный урок милосердия христианам, которые учат и считают, что «религиозная веротерпимость нечестива и абсурдна»,[192] и которые никогда не отзываются о пророке ислама иначе, как о «ложном пророке». Именно на этих принципах оккультизма мы теперь будем рассматривать Петра и Симона, Павла и Аполлония.