Это про меня - Ася Оболенская

– Это правильно.

– Я знаю.

Замечательно! Держать себя в руках, оказывается, так просто!

Общение между Лушей и Сережей тоже было на уровне, порой, конечно, чересчур вежливым, но, по крайней мере, подруга от Сотникова не шарахалась. У остальных отдых тоже складывался нормально. Доронин, кажется, получал наслаждение от нахождения на природе, Лара загорала на берегу, а Алена старательно обмазывалась уже пятым по счету лосьоном. В какой-то момент я даже хотела предупредить, что таким образом она может заработать аллергию, но в итоге не стала. Для таких целей у нее Нестеров есть, он ее и откачает при случае.

Не слишком довольным жизнью был только Генка, уничтожавший коньяк в промышленных масштабах. Кончились Генка и коньяк примерно одновременно, еще до захода солнца. Тогда Сотников-старший, видимо, по приборам добрался до палатки, успев напоследок кинуть:

– Интересно, кого из вас первым прорвет…

Неразборчиво, конечно, но я поняла. В смысл, правда, не въехала, но зачем искать смысл там, где выпита бутылка коньяка.

Однако Гена зря переживал, если он, конечно, переживал. С его уходом ровно ничего не изменилось. Не изменилось и тогда, когда за ним следом отправилась Лара, разве что теперь уже никто не пил. Практически все были немного молчаливей обычного, но это ведь вполне нормально и обязательно пройдет, скоро все позабудут о неловких моментах, и все станет, как раньше.

Исключением на этом празднике хороших манер был лишь Доронин.

Если честно, то к концу вечера я уже хотела поинтересоваться, какая муха его укусила, и чего он добивался, слишком уж откровенно пытаясь вывести Алену из себя. Побоялась, если честно, уж слишком упоительно Никита выглядел, издеваясь. Кто его знает, каков мой псевдоблаговерный в гневе.

– Ален, может, тебе в палатку пойти, а то комарики покусают?

– Спасибо за заботу, Никита, я кремиком намазалась, – улыбалась в ответ девушка.

Несколько минут спустя.

– А может, шампусика еще подлить, а то ты какая-то совсем не пьяненькая.

– Спасибо, Никита, боюсь, голова разболится, а этого так не хочется! – хихикала Алена.

Но всему действительно рано или поздно приходит конец. Не мог вечно продолжаться и диалог этих двоих, однако такого окончания, пожалуй, не ожидал никто.

– Аленка! Ведь можно я буду называть тебя Аленкой? Давай зефирки пожарим, ты не переживай, я тебе упаковку помогу открыть, – после чего Никита улыбнулся и, подсев ближе, обнял меня, а я моментально и абсолютно непроизвольно посмотрела на Алену.

Я уже видела это выражение лица. В ресторане, когда она узнала, что мы как бы встречаемся. Только вот привычной реакции дальше не последовало. Девушка сперва нахмурилась, а потом, растянув губы в улыбке, которая практически на сто процентов состояла из едкости, ответила:

– Доронин, засунь свой зефир себе в задницу и отвали от меня уже, наконец, – в голосе Алены так же не было ни единой характерной слащавой ноты.

От такого поворота событий все присутствовавшие даже потеряли дар речи. Нарушало тишину лишь потрескивание костра.

Не произнеся больше ни слова, Алена поднялась со своего места и ушла в палатку. Прервал молчание Никита, который почему-то открыто улыбался и смотрел на Яна:

– Да, действительно пора спать. Милая, ты идешь?

Я не понимала, что вытворял Доронин, и обязательно собиралась с ним поговорить чуть позже, но бросить Лушу одну просто не могла:

– Минутку.

Доронин скрылся настолько быстро, что, казалось, я могла и не отвечать.

– Ну, спокойной ночи, – протянула я, намекая подруге, что пора закругляться, однако та отлично понимала все и без намеков, поднявшись на ноги, едва я открыла рот.

– Да, спокойной ночи, – проговорила она, и мы зашагали в сторону нашей палатки.

– Стеш, не обижайся, что брошу тебя наедине с твоим исчадьем ада, но мне надо пройтись, – сказала подруга, едва мы отошли на достаточное расстояние.