Четверг тянется так же вязко, дохожу до стадии, когда желание позвонить становится не только навязчивой идеей, но и единственным средством не сойти с ума. Начинаю считать не то что часы, а минуты, ставя себе условие потерпеть ещё немного. Придумываю уборку своей комнаты, разбираю все заначки: детские рисунки, школьные тетрадки, дневники и прочие секретики, ненадолго отвлекаюсь. В куче макулатуры, с которой всё никак не могу расстаться, нахожу розовый блокнот, обклеенный разными цветочками — личный дневник. Ну-ка, ну-ка, что я там писала, читаю, про школьный новогодний огонёк, что моего Кирюху — любовь всей жизни того времени, не пустили потому, что уже не школьник. Но он, всё равно пробрался, и мы целовались под лестницей. Что Мария Ивановна носит дурацкие лифчики, из которых сверху выпирает грудь, и это выглядит так, будто у неё их четыре, потому что каждая делится пополам верхним краем. Что Ирка Самсонова точно спит с физруком, он, конечно, красивый, но женатый, и его жена скоро родит. Перелистываю ещё несколько пожелтевших страничек и, вот, — Петровский — придурок, зачем-то признался мне в любви! У меня же Кирюха есть, на какой фиг мне этот неопытный дрищ сдался? Пришлось послать, теперь смотрит на меня волком и не здоровается, да не больно-то и надо! Что мне, детей с ним крестить, что ли?

Да, уж! Насмешила Бога! Теперь бы и хотела крестить с ним детей, да только, не факт, что получится…

Наконец, в шесть часов вечера, когда я уже ненавижу свой молчаливый телефон, раздаётся вожделенный звонок. Беру в руки мобильник и медлю ответить, такое чувство, что ладонь сгорит от надрывающейся трубки, Сашка звонит и звонит, а я боюсь. Боюсь услышать — прости, это было ошибкой, или что-нибудь в этом роде… В комнату заглядывает мама,

— Ксюш, кто там изводится? Ответь уже!

— Алло! — отвечаю.

— Ксюнь, привет! Я еду! К ночи буду дома!

— Сашка, я ждала… — шепчу в трубку, сердце скачет зайцем, ещё ничего конкретного, но уже по интонации понимаю, что всё хорошо. Закрываю дверь в комнату, всё-таки, пока рано рассекречиваться, — почему не звонил?

— Хотел сначала всё сделать, чтобы болтуном меня не считала! — смеётся.

— Сделал? — не дышу, и комок к горлу подкатывает.

— Заявление на развод подал… Все подробности завтра, устал, как собака, до дому бы добраться.

Реву, нервы ни к чёрту, стараюсь тихо, чтобы мама не услышала, но Санька точно ловит мои всхлипы…

— Ксюнь, что случилось? Ты, чего там, плачешь, что ли?

— Угу, — это всё, на что я способна в данную минуту.

— Люблю тебя, Ксюнь, очень, очень!

— До завтра…

Спустя примерно час — полтора, ощущаю, как меня накрывает приступ спонтанной тревоги. Не нахожу ему объяснения, он настолько неожиданный и мощный, что не до поисков. Ощущаю острую нестерпимую потребность позвонить Сашке, не за чем-то, просто так, чтобы голос услышать и успокоиться. Нажимаю вызов и жду долгие секунды, пока идёт набор, потом считаю длинные гудки, которые способны довести до инфаркта своей бесконечностью… наконец, слышу родное,

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Алло! — выдыхаю.

— Сань, прости, что беспокою за рулём, просто, захотелось услышать тебя.

— Нормально, любимая, уже скоро буду…

Мне показалось или он напряжён? Ну, ещё бы не напряжён, уже темно, а ему ещё часа два, а то и три за баранкой сидеть.

— Всё, всё, до завтра! Больше не мешаю…

Александр