Музыкальный приворот - Анна Джейн (2014)

— Вы унижаете искусство! — дополнил общую картину дребезжащий голос члена-корреспондента Академии наук, а ныне первого сплетника во всем доме. — Айвазовский и Шишкин перевернулись в гробу, когда увидели бы это!

— Сектанты, — проорала какая-то бабушка — божий одуванчик, — вы что, ритуалы тут устраиваете? Ну и харя вон там у них! Это что, ваш божок? — И она очень невежливо ткнула пальцем в сторону Чуни, надменно глядевшего на незваных гостей.

При этом пара старушек, стоящих на лестничной клетке и выглядывающих из-за плеч дедков, перекрестилась. Мне, не спешившей представать перед соседями, было дико смешно.

— А какая вам разница, — вызверился Алексей, — какой у нас дома интерьер? Как хотим, так и живем!

— Вот именно, — поддержал его вдруг милиционер, вспомнивший, что именно в этом доме живет какой-то знаменитый, но чудаковатый художник, — пойдемте, господа жильцы.

— Я сначала хочу узнать, — упрямо заявил Леша, не стесняющийся того, что он стоит в одном полотенце, — почему вы думаете, что эту вашу глупость на стене писал кто-то из моей семьи? Нам что, заняться нечем больше?

Староста, рассыпаясь в извинениях (все-таки он был самым культурным из присутствующих), объяснил, что в этот раз стену изрисовали особенной краской и подобного рода красящая жидкость есть только у моего отца. На это Леша сардонически расхохотался и заявил, что его брату-художнику больше заняться нечем, как разрисовывать стены в подъезде дорогущей краской, когда как у него куча заказов в мастерской.

— Да как он вообще художником стал? — в один голос возмутились Семеновна и академик. — Да в наше время бы его…

— Как стал, так и стал, — вдруг вышел из лифта Томас, который возвращался из своей мастерской. Его очень задели слова соседей. — Я, между прочим, художественную Академию искусств заканчивал. И что тут вообще происходит?

— Это не ты ли, случайно, им подъезд разрисовываешь тихими ночами? — язвительно спросил Леша, застывший статуей Аполлона на пороге.

— Что? Подъезд? — удивился тот. — Я такие заказы не принимаю. Рисую исключительно на холстах.

Когда папе с шумом объяснили, по какому поводу делегация отважных пенсионеров пришла к нам, он даже рот приоткрыл. Если для дяди слова незваных гостей были новостью, то для Томаса — настоящим открытием. А когда ему сказали, что многострадальная стена изрисована вроде бы как его краской, он возмутился и принялся ругаться.

Староста, который подумал вдруг, что молодой сосед, зябко поеживающийся на сквозняке, все-таки не может быть автором надписи, да и его старший брат-художник с гнездом на голове на эту роль не подходит, предположил, что виновники — это дети, живущие в квартире: то есть я, сестра и брат.

Началось новое разбирательство, на которое были вызваны я и Эдгар, сонно потирающий красные глаза. Он не спал целую ночь, воюя против флотилии пришельцев. Кажется, несмотря на все усилия домашнего компьютерного гения, выиграли все же инопланетяне. Такой вывод я сделала тогда, потому что братец все бормотал: «Моя Венера, мой Марс, мои колонии…»

К счастью, за меня заступилась Семеновна. Как-никак, ее внучка Настя общалась со мной с самого детства, и эта старушенция меня хорошо знала и жалела, что я родилась в такой ужасной семье. И даже подкармливала в детстве, считая, что я недоедаю!

— Катя в ихней семейке самая приличная, — удостоилась я похвалы от разошедшейся Семеновны, — не сошла еще с ума девка. Не будет она такой ерундой страдать.

Мне лишь оставалось скромно кивать головой.

Моего братца комиссия пенсионеров тоже призвала негодным для подобного рода дел, потому что, как оказывается, наши соседи считали его кем-то вроде дауна. Потом принялись обвинять отсутствующую Нелли, но в результате папа, Леша и почему-то молоденький милиционер просто-напросто закрылись в квартире, решив переждать бурю добровольных избавителей подъезда от хлама и надписей.