Жестокий бог - Л. Шэн (2022)

– Действительно? – Он приподнял одну бровь, выпрямляясь. – Ты был бы удивлен. Деньги, секс и власть говорят сами за себя. Я предлагаю все перечисленное в большом количестве.

– Между богами и смертными не может быть сделок. Ты встанешь передо мной на колени, и, как мы оба хорошо знаем, тебе это чертовски понравится.

Я встал с кресла. Гарри оценивающе посмотрел мне в лицо, воздерживаясь от каких-либо движений. Я оставался спокойным, непреклонным и безмятежным. Он обогнул свой стол и встал передо мной, затем начал опускаться на землю – акт доброй воли.

Прежде, чем его колени коснулись пола, я развернулся на каблуках и повернулся к нему спиной, подойдя к картине в стиле 1950-х годов, висевшей у него на стене – той, которую я не мог снять, – и затушил свой окурок прямо о глаза симпатичной итальянской девушки с идеальным летним загаром.

Он молча смотрел на меня со своего места на полу.

– Как идут дела, Гарри? – спросил я непринужденно, глядя на девушку.

У нее были темно-каштановые волосы, печальное лицо, а теперь вместо глаз два ожога от сигареты. Техника рисования глаз Гарри Фэрхерста сделала его знаменитым. Они выглядели настолько реальными, что иногда приходилось опускать свои глаза, чтобы избежать зрительного контакта. Я знал это лучше, чем кто-либо другой, потому что я хорошо научился избегать нарисованных им глаз, которые смотрели на меня отовсюду в моем собственном доме.

Он также любил рисовать грустные лица. Мне всегда казалось, что в его искусстве есть что-то садистское. Я постоянно удивлялся, почему мама этого не замечала.

– Хорошо, – нетерпеливо отрезал он, вставая и спеша ко мне, прежде чем я испортил что-то еще в его драгоценном творении. Его искусство. Его картина. Я сделал знак V пальцами, направляя их в глаза девушки. Холст был дорогим и толстым, краска на нем была сухой и стойкой, но мне удалось проделать глубокие отверстия, испортив лицо девушки двумя ударами пальцев. Теперь картина была полностью испорчена.

– Какой я неуклюжий. – Я обернулся, одарив его улыбкой. – Ты что-то говорил? Все в порядке? Тебя плохо слышно.

– На самом деле… – Он прочистил горло, сцепив пальцы за спиной. Было видно, что он пытается сохранить хоть какую-то гордость, стоя передо мной. – Это был очень успешный год. Почти все мои картины недавно были куплены частным куратором. Я предполагаю, что кто-то собирается открыть выставку, возможно, даже музей.

– Я бы на это не рассчитывал, – спокойно сказал я.

Он нахмурился, но ничего не сказал.

– Видишь ли, это я тот самый инвестор, и я уже нашел предназначение для твоих картин, – сказал я, доставая телефон из заднего кармана и проводя большим пальцем по экрану. – Это потребовало некоторых усилий. Мне даже пришлось взломать свой трастовый фонд, но я заполучил их в свои руки. Все сто девяносто три картины. Хочешь угадать, что я собираюсь с ними сделать? – с весельем в голосе спросил я и принял уверенную позу.

Гарри побледнел. Его кадык опустился, когда он с усилием сглотнул.

– Не сдерживай себя, Фэрхерст. Ты не такой. – Я сунул свой телефон ему в лицо, показывая, чем именно занимался в течение нескольких дней после взлома и проникновения в его дом. Все картины были отправлены экспресс-почтой на адрес Найта, что обошлось мне в десятки тысяч долларов. После этого мой лучший друг развел костер из этих картин на местном пляже и затем наблюдал, как пламя поглощает дорогие холсты, испачканные искусной краской. Пепел, оставшийся от них, смешался с песком, и океан смыл его.

Фэрхерст схватил мой телефон и усмехнулся, просматривая видео, в котором подростки прыгают через костер, смеются и льют бензин в пламя. Через несколько секунд он бросил телефон мне обратно.

– Ты мертв! Ты точно мертв. Я убью тебя!

Я засунул телефон обратно в карман, зевая, пока он ходил по комнате взад-вперед. Вся его карьера буквально оказалась в огне.

Он резко остановился посреди комнаты.