Черная месса - Дик Лер, Джерард О`Нил (2015)

«Руководство бостонского отделения считает, что источник в силу занимаемого им высокого положения представляет особую значимость для данного региона, принадлежа к числу наиболее ценных негласных сотрудников», – заключил Моррис. Позднее он говорил, что исполнил панегирик Балджеру по настоянию Коннолли, который добивался, чтобы его подопечному вернули звездный статус «осведомителя из высшего эшелона». Морриса не заботило, как будут называть Балджера, лишь бы тот поставлял ФБР нужную информацию. Но Коннолли придавал этому вопросу исключительное значение. «Информатор высшего ранга добавлял ему очки, – объяснил Моррис. – Иными словами, это отражение его работы. Уровень осведомителей, которых он курирует, показывает, чего стоит он сам». Вожделенный ярлык отражал скорее непомерно развитое чувство собственной значимости агента Коннолли, не имея отношения к работе бюро с Балджером. «Это не важно, как бы их там ни называли», – заявил Моррис, говоря о рангах осведомителей ФБР. Но Балджера действительно довольно быстро восстановили в прежнем «звании».

Так что Моррис и его гости могли бы найти немало поводов для тоста. Кроме того, близился день рождения Балджера. Третьего сентября ему должно было исполниться пятьдесят. Моррис уделил особое внимание выбору блюд и напитков. Он считался тонким ценителем и знатоком вин. Балджер с Флемми имели возможность в этом убедиться. В дальнейшем на подобные вечеринки они всегда приносили Джону дорогие напитки, а позднее даже дали федеральному агенту прозвище Винцо[21].

Собравшись вместе, они обсуждали все выгоды и преимущества своего нового положения. Взять, к примеру, Ники Джантурко. Он, возможно, был бы мертв, если бы не союз, заключенный Коннолли с Балджером и Флемми. В известном смысле, благодаря делу о мошенничестве в их счастливом семействе даже случилось «прибавление» в лице прокурора О’Салливана. Коннолли говорил впоследствии, что вмешательство О’Салливана добавило еще один слой к непробиваемой броне, окружавшей сделку ФБР с Балджером. Казалось, прокурор узаконил особый статус Уайти и Стиви, раз и навсегда освободив их от уголовной ответственности. «В первые несколько лет наших контактов с Балджером и Флемми полного понимания не было. Оно пришло после дела о мошенничестве на скачках, после моих переговоров с Джерри О’Салливаном», – скажет позднее Коннолли.

Хотя не существовало ни единого официального документа, который утвердил бы иммунитет двух осведомителей ФБР, наложив запрет на судебное преследование особо ценных источников информации, Коннолли это не заботило. Ему удавалось решать все вопросы при помощи тайных переговоров, подмигивания и языка жестов. А главное для честолюбивого агента из Южного Бостона – его слово имело теперь особый вес. Дабы представить союз с гангстерами в наиболее благоприятном и выгодном для себя свете, агенты начали изображать Балджера и Флемми как уцелевших бойцов разгромленной банды «Уинтер-Хилл». Джон Коннолли любил повторять, что у его осведомителей всего лишь «банда на двоих».

Если бы это было так. Балджер и Флемми не сидели сложа руки, предаваясь лени и безделью. Недосягаемые для радаров ФБР, они бо́льшую часть 1979 года продолжали вести прежнюю жизнь, чувствуя себя полновластными хозяевами собственной судьбы. Балджер обнаружил талант великого кукловода, дергая за ниточки одновременно и ФБР и коза ностра.