– Морган? Это я, – быстро проговорила я, пока Доун тихо вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Слава богу. – Я услышала, как он выдохнул. – Мы беспокоились.

– Это она? – донесся издалека голос Райли. – Сейчас же дай мне трубку! – Что-то зашуршало. – Сойер?

– Да, это я. Райли…

– С тобой все хорошо? – перебила меня она.

– Я… нет. Да. То есть я…

– Ты нормально добралась? Куда бы ты ни сбежала, я имею в виду. – Я достаточно хорошо знала Райли, чтобы понять по ее голосу, каких усилий ей стоило не закричать на меня в этот момент.

Я тихо вздохнула:

– Да. Я в Вудсхилле. Просто хотела сказать…

– Мне все равно, что ты хочешь сказать. Я так зла на тебя. Не только из-за Мелиссы, а потому что ты вот так взяла и исчезла.

– Я думала, вы не хотите, чтобы я оставалась там, – прохрипела я.

Сестра издала какой-то неопределенный звук.

– Просто оставь это, Сойер. Мне нужно успокоиться после всего, что вчера произошло.

– Мне жаль, – вырвалось у меня. – Мне так безумно жаль, Райли. Она говорила такие ужасные вещи о маме и… и обо мне, и я… я просто потеряла контроль.

Пару секунд она молчала, а я слышала, как Райли судорожно вдохнула.

– Я верю, что тебе жаль. Но это не меняет того, что я в тебе разочарована.

Я тяжело сглотнула.

– Что это значит? – еле слышно спросила я через какое-то время.

И чувствовала, как мое сердце забилось о ребра, когда Райли не ответила сразу.

– Я принимаю твои извинения, – сказала она наконец тихим, но твердым голосом. – Но… сейчас мне просто нужно немного времени для себя и моего мужа.

Мне казалось, что я падаю.

– О’кей.

– Я тебе позвоню. Хорошо?

Я кивнула, и, хотя Райли не могла этого видеть, она все равно положила трубку.

Я так сильно прикусила нижнюю губу, что во рту появился металлический привкус. Мне было плохо, я словно падала все ниже и ниже. Нечему меня поймать, не на что приземлиться. Я просто продолжала падать, и в какой-то миг шум в ушах заглушил все остальное.

Три дня подряд я не сдвигалась с места. Вставала, только чтобы сходить в ванную, а ела, если меня заставляла Доун. Мы мало разговаривали, на это я тоже была не способна. Меня как будто лишили всех сил, необходимых, чтобы контактировать с реальным миром. Я функционировала лишь в своем коконе из одеяла и кровати в комнате общежития.

На четвертый день я надоела сама себе. Мне надоела жалость к себе, надоело забивать голову размышлениями о Мелиссе и Райли, а больше всего мне надоело скучать по Исааку. Стоило подумать о нем, и сердце так болезненно сжималось, что это становилось почти невыносимо. Очень хотелось позвонить ему, чтобы просто услышать голос, которого мне не хватало. Но я не осмеливалась. И вместо этого написала ему СМС:

«Прости за то, как я себя вела. И за то, что наговорила. Я была не в себе».

Он не ответил.

На пятый день меня охватил гнев. На Мелиссу, на Исаака, на весь мир – но в основном на саму себя. Еще несколько месяцев назад не существовало ничего, что могло бы выбить меня из колеи. Я отгородилась ото всего и не разрешала себе испытывать никаких чувств. И меня это устраивало.

Придет время, и я вновь стану самой собой. Но сначала мне нужна ясная голова. Так что в тот день я собралась с силами, написала Доун коротенькое сообщение и впервые за сотню лет отправилась в фитнес-студию.

Я занималась, и занималась, и занималась, прямо как раньше, когда так злилась на Мелиссу, что только час на беговой дорожке мог в некоторой степени притупить мое горе. Было приятно отключить все мысли и эмоции, но даже после того, как я совсем запыхалась, а все мышцы болели, мне не казалось, что этого достаточно. Я все еще не могла не думать о печальном лице Райли и жестком взгляде Исаака, все еще видела их обоих перед собой, как они мысленно разрывают то, что нас связывало. Боль не прекращалась, и это приводило меня в настоящее бешенство.