Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Грейди Джеймс

Тот, с кем он разговаривал, был связным КГБ. Связной прибыл в Берлин специально для того, чтобы принять это короткое сообщение. В Берлине он не общался ни с кем, даже с местной агентурой. И получив сообщение и команду, он сразу вылетел обратно в Москву. По дороге он сделал короткую остановку в Праге, откуда позвонил в Москву и слово в слово повторил то, что сказали ему в Берлине. Сам связной не имел ни малейшего представления о том, что означали эти слова. В случае, если бы кто-то перехватил данное сообщение, этому «кому-то» пришлось бы здорово попотеть, чтобы связать сей набор слов с рейсом Берлин – Лондон, вылетевшим в 9:40 утра.

Начальник отдела Рыжов позвонил своему нервному подчиненному Серову сразу же, как получил донесение из Праги.

– Они клюнули на приманку, – спокойно сообщил он. – Охота началась, и теперь все зависит от них.

Серов не стал спрашивать, кого тот имел в виду. Во-первых, линия, скорее всего, прослушивалась, а во-вторых, подобный вопрос продемонстрировал бы его тупость. Ну и в-третьих, он знал ответ. Несколько последних дней «Гамаюн» не выходил у него из головы, и он не знал никакого другого мало-мальски серьезного повода, по которому Рыжов мог бы потревожить его в это время.

– Полагаю, это к лучшему, – осторожно ответил он.

– Ну, к лучшему или нет, – все так же невозмутимо произнес Рыжов, – от нас теперь мало зависит. Шар пошел, как говорят наши друзья американцы.

– А если что-то пойдет не так? – Серову очень хотелось прояснить этот вопрос раз и навсегда. Он надеялся, что линия прослушивается не только людьми Рыжова.

– Что ж, если что-то пойдет не так – хотя лично я не вижу, с чего бы: мы ведь все, кажется, предусмотрели, – Крумину просто придется это исправить. С нашей помощью, разумеется.

– Но что, если…

– Товарищ Серов, – голос у Рыжова сделался резче, – об этом позаботится Крумин.

Пока Нурич мирно спал в Лондоне, в гостиничном номере, окруженном небольшой армией агентов британской и американской разведок, Малькольм готовился к своему первому «рабочему» дню в качестве исследователя-социолога.

Социологическая служба Министерства обороны существует на самом деле и в описываемое время действительно проводила исследования в районе чуть южнее тех мест, где собирался работать Малькольм. Честно говоря, обычно эти опросы собирают несколько иную информацию и немного по-другому, но Малькольм решил, что статус государственного служащего предоставляет ему достаточную свободу действий. Как правило, во всех сельских районах опросы проводятся при содействии Министерства сельского хозяйства. Накануне Малькольм созвонился с местным чиновником министерства, и они договорились встретиться за завтраком в семь утра.

Утро никогда не было у Малькольма любимым временем суток. Точнее, не утро само по себе, а необходимость рано вставать. Понятие «рано» означало любое время раньше полвосьмого. Поэтому Малькольм в основном не любил утренние часы. Он позволил себе полежать в постели еще десять минут после того, как в 5:45 комнату огласил трезвоном будильник, любезно предоставленный ему пожилой леди. Валяй, Малькольм, поднимайся, сказал он себе. Тем более ты снова государственный служащий… только работаешь теперь на социологическую службу. Он несколько раз повторил про себя это название, саркастически делая ударения на разные слоги.

Поскольку спал он в помещении, а теперь спешил на встречу, Малькольм решил обойтись без зарядки, на которой настаивал Макгифферт. Делать зарядку в одиночку казалось занятием на редкость занудным и понижающим настроение. Малькольм принял душ, побрился и вставил контактные линзы. За этими занятиями он попытался зарядиться энтузиазмом на предстоящий день, но получилось не очень – он надеялся, что не из-за волнения, а просто из лености.