Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Грейди Джеймс

В советскую разведку Вудворд попал благодаря своей любви к Сталину и основам сталинизма. Не отличаясь особыми способностями, он искал возможности послужить своему идолу вплоть до 1961 года. К этому времени, правда, Сталин давно уже умер, так что Вудворд, можно сказать, служил легенде.

В 1961 году Вудворд провел свой трехнедельный отпуск на советской торгово-промышленной выставке. За это время, оценив опеку ФБР за членами советской делегации, он выбрал-таки, к кому из них обратиться насчет вербовки, и подошел к мелкому секретарю, за которым следили вполсилы. В один прекрасный день Вудворд отловил его на Маршалл-филд, напугав бедолагу до полусмерти. Потрясенный русский взял конверт, протянутый ему Вудвордом. В принципе, это могло считаться серьезным нарушением правил безопасности: как знать, не провокация ли это? Однако Вудворд настаивал так отчаянно, что секретарь предпочел избежать возможных последствий отказа этому психу американцу.

Начальство не одобрило поступка секретаря, но и не стало его серьезно наказывать, ограничившись устным выговором. Правда, в личном деле у того появилась запись насчет замедленной реакции под давлением. Ознакомившись с переданными Вудвордом материалами – в основном пространными рассуждениями о величии «отца народов», – отвечавший за этот регион офицер КГБ решил переслать их выше. Его московское руководство пришло к выводу, что синица в руке – пусть даже слегка сумасшедшая – все же лучше журавля в небе. С помощью доступных ресурсов они проверили Вудворда на предмет возможных связей с контрразведкой, потом дали ему на пробу пару несложных заданий. Вудворд все выполнил, хотя его фанатизм смущал даже новых работодателей. В конце концов в КГБ резонно решили, что иметь дело с Вудвордом опасно, хотя и упускать добровольного помощника им тоже не хотелось. В результате для Вудворда составили специальную программу, призванную обезопасить его до времен, пока ему не найдется подходящее применение. Такой случай настал, когда Рыжов поручил Серову задействовать все ресурсы ради спасения «Гамаюна».

А теперь Вудворд сидел напротив Нурича – первого настоящего русского разведчика, с которым ему довелось увидеться. Они встретились в чикагском зоопарке Линкольна, откуда перебрались в открытое кафе, заказали себе роллы с чили и уселись за столик. Огрызавшаяся под натиском весны зимняя погода перешла в Чикаго в контрнаступление, поэтому температура на открытой веранде – за исключением пятачка вокруг жаровни – приближалась к нулю. Нурич с Вудвордом сидели за самым дальним от стойки с жаровней столиком, чтобы редкие посетители не могли их подслушать. Перчаток Нурич не снимал, поэтому низкая температура его не беспокоила.

Битых полчаса Нурич выслушивал нараставшие по громкости излияния Вудворда: Сталин, ревизионисты, грозная поступь Революции… Поначалу он чувствовал лишь нетерпение, но постепенно разозлился, а еще довольно сильно испугался. Нет, эту беседу пора было заканчивать как можно быстрее.

– Оружие и аппарат у вас? – прямо спросил он.

– Конечно, конечно! Ну, почти все. Я забрал их с машиной там, где мне сказали, когда звонили с утра. Знаете, мой здешний куратор всегда звонит мне с телефонов-автоматов, каждый раз с нового. А самого его я ни разу не видел. Вы первый товарищ по борьбе, с которым мне позволили встретиться.

Теперь Нурич ясно понимал, почему Вудворда держали в режиме изоляции. Он надавил чуть сильнее:

– Вы уверены, что захватили все?

– Ну да, я же сказал, все, кроме самой машины. Ключи от нее – мне их по почте прислали – я вам уже отдал. Аппарат стоит у меня на работе, на складе. Мое начальство об этом не знает. Я его в багажнике запер. Все остальное я еще позавчера забрал. Карты, маршруты, все такое – в машине, в бардачке, сами увидите. Ключи у вас, так что встречаться нам больше не надо. А жаль.