Ребенок на спор - Ксения Богда

Настя надувает губы и гордо отворачивается. Я не могу сдержать смешка.

– Ничего, принцесса, у тебя теперь появился личный носильщик. Всегда к вашим услугам.

Фыркаю и толкаю Дениса в бок.

– Денис, – пытаюсь добавить в голос укоризны, но получается слабо, потому что губы против воли расползаются в улыбке.

– Что «Денис»? – Он останавливается на тропинке и поворачивается лицом ко мне.

– Не нужно ей потакать во всем. Разбалуется – и что я буду делать?

– Алис. – Он становится серьезным, а у меня сердце проваливается. – Вот ты ее сколько на руках носила?

– А что?

– Ну, ты можешь просто ответить на мой вопрос? – Делает шаг ко мне, и нас разделяет только притихшая Настя. – Без тысячи ответных?

Она сидит на руках отца и крутит головой.

– Первые полгода точно, пока она не научилась сидеть и ползать.

– Вот именно! Дай и мне теперь такую возможность.

Приближает ко мне лицо, а у меня щеки вспыхивают под его обжигающим взглядом.

– Я хочу стать хорошим…

Не договаривает, прикасается к моим губам коротким поцелуем, обжигая им все внутренности и унося мысли в открытый космос.

Настя явно против такого положения, потому что, стоит Денису теснее сжать ее между нами, она начинает извиваться как червячок. Это отрывает меня от горячих губ.

Стряхиваю наваждение и хватаюсь за коляску как за спасательный круг. Не говоря ни слова, продолжаю прогулку и слышу за спиной низкий смешок, который эхом отражается внутри меня.

– Так что у Насти с глазами? – Догоняет в два шага и подстраивается под мою быструю ходьбу.

Глава 18

Денис

Балдею от ощущения своего ребенка на руках. Это просто, мать его, непередаваемое чувство! Аж в носу щекочет, как будто слезы сейчас хлынут.

Переезжая сюда, я даже не думал, что обрету дочь. А то, что к ребенку у меня проснутся такие сильные эмоции, для меня вообще открытие.

Но тем не менее Настя сейчас сидит у меня на руках с гордо задранным маленьким курносым носиком, а я на нее насмотреться не могу. Такая она маленькая, что кажется, немного крепче сожму и сломаю.

Мысль, что у моего ребенка не все хорошо со зрением, заставляет внутри все болезненно сжиматься. Делаю глубокий вдох и бросаю взгляд на задумчивую Алиску. Черт! До сих пор не верится, что я нашел ее. Словно судьба сама нас случайно столкнула.

– Так что у Насти с глазами?

Рискую все же узнать. Не оставляю мысль, что должен быть постоянно рядом, насколько это позволит моя работа, но пока идут ремонтные работы, я могу быть с ними очень много времени. Как раз должно хватить, чтобы мой лисенок привыкла, что я теперь никуда от них не денусь.

Мне она нужна. Те два года ничего не изменили. Во мне так точно. Стоило ее увидеть и стало по хрену на то, с кем она. Я думал лишь о том, что хочу вернуть ее себе.

Да, сейчас она упирается и не верит, что я серьезен. Но тут на моей стороне только упорство и время.

– Это называется нистагм, – оживает Алиса и прячет подбородок в шарф, обернутый вокруг тонкой шейки.

Хмурюсь. Мне этот диагноз ни о чем не сказал.

– Это сильно серьезно?

– Если вовремя все исправить, то нет, это не серьезно. Есть большая вероятность, что после операции этот недуг пройдет полностью. В любом случае Настя будет видеть хорошо.

– А сейчас как?

– Сейчас ей приходится очень долго фокусировать зрение. Иногда это может привести к головным болям даже. Поэтому врач и порекомендовал, чтобы операцию сделали вот в таком раннем возрасте.

– И когда операция? Ты же не думаешь, что я просто останусь в стороне от всего этого?

Алиса снова погружается в мысли, а я даю ей время обдумать мои слова и принять их.

– Ну что, принцесса, – обращаюсь к притихшей дочери, и снова сердце стискивают стальные оковы, – куда направимся? Командуй папой.