Мы сидели на кухне в доме Клемента. Целью этой встречи было уговорить Джоселин забрать заявление из полиции. Клайд до сих пор находился в камере, причем Стив давно высказался, что ему хотелось бы, чтобы брата отпустили. Он не держал на него зла. «Это была жесткая драка, но не настолько, чтобы сажать его на пять лет», – считал парень. У него были перелом руки и сильное сотрясение. Из больницы его не выпускали, а родители просто не хотели как-то участвовать во всей этой истории. Им гораздо проще было заплатить за лечение младшего и оставить в тюрьме старшего, чтобы не портить репутацию. По словам матери, «дети стали отъявленными хулиганами и опустились ниже плинтуса, устраивая разборки из-за дешевой шлюхи». Сама она была не лучше. Имела двух молодых любовников на стороне, а отцу было ровным счетом наплевать на нее, так как он находился в постоянных разъездах, где и сам наверняка заводил интрижки. До детей им не было никакого дела. По рассказам Джоселин, которая довольно близко общалась с парнями, их с детства окружали няни. Обеспеченные родители считали, что не имело никакого смысла воспитывать детей лично, куда лучше заплатить няням и учителям. Не знаю, но все возможно, и именно из-за этого у братьев было весьма бунтарское поведение и они презирали все, что связано с большими деньгами и высшим обществом.

– Он ведь сделал это из-за тебя, – сказал Клемент, выдыхая сигаретный дым идеально ровными кольцами.

– В этом вся проблема. Хотя знаешь, не важно, из-за чего или кого он это провернул. Если Клайд такой агрессивный, то неизвестно, чего от него ожидать. Сейчас он избил Стива, а потом ему что-нибудь взбредет в голову, он и меня уложит одним ударом, – раздраженно ответила Джоселин.

– Брось, он не настолько идиот, – с долей скепсиса в голосе заметил мой друг.

– А я думаю, что именно настолько.

Внезапно раздался звонок в дверь. Мы переглянулись, ведь никаких гостей не ожидалось: у матери Клемента есть ключи, да и вернуться она должна была поздно.

Клем встал с места и направился к двери. Когда он ее открыл, мы увидели Леанелию. Мое сердце забилось быстрее.

– Привет… – Она явно растерялась, затем быстро перевела взгляд на моего друга. – Я хотела спросить… Ну, ты же помнишь… То есть ты понял, да? – Она не могла подобрать слова.

– Ты хотела уточнить, какие цветы я хотел заказать для мамы, так ведь? – Клем сделал акцент на последних словах.

– Именно, – медленно ответила Леа.

– Мы тут сидим, но, в общем-то, проходи… – устало ответил Клем, потирая глаза ладонью и раскрывая дверь шире.

Леа спокойно прошла к нам на кухню и села на свободный стул, предварительно отодвинув его подальше от Джоселин, которая смотрела на нее с нескрываемым возмущением.

Явно заметив это, Леа взглянула на нее в ответ.

– Что с тобой? Ты выглядишь как проститутка, которую избили пьяные клиенты и вышвырнули на трассе, – сказала Леа, вытаскивая сигарету и зажигая ее спичкой. Она так забавно прищурилась в тот момент, словно боялась, что пламя выжжет ее синие глаза.

– Ты чертова дрянь, – вздохнула Джоселин. У нее не было ни сил, ни настроения ответить. Но почему они вообще так разговаривают друг с другом? Они же виделись и раньше – все было нормально.

Леа проигнорировала ее слова, когда на кухню вновь зашел Клемент и сел между двумя девушками.

В помещении повисло явное напряжение. Мы молча курили около четырех минут, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Наконец-то Джоселин решила разрушить это царство ненависти и тишины.

– Я лучше пойду, – откашлявшись, сказала она и встала из-за стола.

– Да ладно, останься, – ответил я.

– Нет, – настаивала девушка.

– Да что случилось? – нервно спросил Клемент.

– Я не хочу находиться в одном помещении с «этим», – она с неприязнью показала пальцем на Леа, которая продолжала спокойно курить, «убивая» взглядом стол.