Дрянь - Софья Ролдугина (2018)

— Я ее видела последней, — из толпы выступила Марука, корабельный кок, — девочка после ужина забегала ко мне на камбуз, помогла с посудой, а потом пожелала спокойной ночи и ушла… Олли стала проводить у меня много времени, с тех пор, как вот этот вот коновал, — она ткнула пальцем в судового лекаря, — развел у себя в лазарете кровищу, чем напугал бедного ребенка до смерти. Тогда я и поняла, что никакой она не мальчик… правда, говорить ей ничего не стала — хочется дитю притворяться, пускай притворяется. А у меня ведь и сыновья есть, и дочери, а я между ними большой разницы не делаю…

— Это правда, сэр доктор?

— Да, сэр капитан… Только я всего-навсего выполнял свою работу, а смотреть на это или даже помогать мне я никого не принуждал. Кстати, если бы не пираты, которые на нас напали… во что вы, к сожалению, упорно не желаете поверить… этого всего бы не было.

Действительно, ничего бы не было, если бы не те разбойники. А теперь они обскакали их всех, оставили с носом, воспользовавшись правом первенства. Вывернутая ими наизнанку правда оказалась такой убедительной, что любое оправдание наподобие «Это они пираты, а не мы!», «Это не мы хотели похитить девочку, а они!» выглядели вяло и безынтересно, как детская дразнилка «Кто как обзывается, тот сам так называется!».

— Никого не принуждал? — отчего-то не затихала женщина. — А я хорошо помню, как в самый первый день плаванья доктор активно настаивал на том, чтобы Олли стала его подмастерьем. Даже отнял это тепленькое местечко у моего сына, даже капитана не послушал…

— Рыбонька моя, уймись, пожалуйста, — Бертоло положил поварихе руку на плечо. — У тебя, кажется, суп на камбузе выкипает.

— Да я просто хочу помочь законному делу. И у меня, вроде как, нет…

— А ты, все равно, сходи проверь.

— Доктор Траинен, это правда, что девочка, которую здесь называют именем Олли, на протяжении всего плаванья была вашим подмастерьем?

— Правда. Как только я заметил, что это — остриженная и переодетая девочка, я просто пожалел ее и решил не оставлять на черной работе.

— Для того, чтобы настоять на своем, вы ослушались своего… капитана?

— Отчасти… Я не ослушался, а просто доказал свою позицию.

— Гайде с самого начала знала, что новоявленный «юнга» не тот, за кого себя выдает?

— Нет.

— Это она сама так сказала?

— Да, но…

— Никаких «но». Понятно… Вы всегда подчиняетесь приказам своего начальства?

— Да, сэр…

— А если бы эти приказы противоречили законам чести и совести?

— Не было таких.

— А если бы были? Стали бы выполнять? Ну же, доктор Траинен, не заставляйте меня усомниться в порядочности образованного, интеллигентного члена общества.

— Нет, не стал бы.

— О, я в вас не сомневался… Гайде вообще посвящала вас в какие-либо свои планы?

— Нет. Я вообще служу на этом судне всего первый рейс.

— Связывают ли вас с капитаном какие-либо отношения, кроме деловых?

— Нет!.. — неожиданный вопрос застал Лауритца врасплох и ответил он чуть более эмоционально, чем следовало бы.

— Стали бы вы укрывать правду и выгораживать мадам Гайде, если бы знали, что она совершила противозаконные действия?

— Нет…

А что ему еще оставалось ответить? Шивилле он бы лучше все равно не сделал, а себе вполне мог еще и навредить… Зато капитан Вейдвальдс остался доволен молниеносным допросом. Единственное, чем Виллем доволен не остался, это тем, что арестантку пришлось делить с кем-то еще. Девушку должны были, как и обещалось, посадить в городскую тюрьму, где уже королевским служащим великодушно позволялось допрашивать ее в свободное время, сколько душе будет угодно. Когда мадам Гайде уводили под конвоем, еще и защелкнув на запястьях позорные кандалы, словно она стала бы оказывать сопротивление, некоторые матросы даже поснимали головные уборы, словно провожали капитана в последний путь.