Изменить судьбу - Юлия Богатырёва (2018)

Я замешкалась с ответом, пытаясь определить степень своей разбитости и разобраться во внутренних ощущениях, да и вообще восстановить в памяти события последнего часа хотя бы для собственного успокоения. Получалось, что последнее, что я запомнила — это как Измаил прижал меня к камину во второй раз, а дальше в моей памяти сохранился лишь белый туман. Я абсолютно не помнила, когда пришла помощь, и что происходило потом. Видно, я так старалась ничего не чувствовать и отключиться от происходящего ужаса, что под конец это мне все-таки удалось. Я как будто частично отсоединилась от своего тела, заблокировав все каналы восприятия и, тем самым, почти полностью отсекая себя от ужасной действительности. Благословенная бесчувственность окутала меня со всех сторон, вызывая во мне призрачные подобия облегчения и радости — ведь в таком состоянии я даже эти эмоции не могла толком ощутить.

От этого странного оцепенения меня отвлекло знакомое ощущение приятного согревающего тепла, которое волной прошлось по всему моему измученному телу. Я узнала это тепло: оно появлялось всякий раз, когда Адам ласково смотрел на меня своими зелеными глазами. В моем мозгу вяло шевельнулась мысль: «раз тепло здесь, значит и Адам должен быть здесь» и будто в подтверждение, я вдруг увидела его четкий образ, мгновенно заставивший меня сбросить с себя тяжелое покрывало бесчувственности и распахнуть глаза. Невозможно передать словами, какое облегчение обрушилось на меня, когда я вместо опротивевшего Измаила увидела перед собой своего любимого! А после, понимание того, что теперь я спасена и в безопасности, окончательно лишило меня сил и остатков самообладания, и я позволила любимому позаботиться обо мне и делать со мной все, что угодно, беспрекословно выполняя все его просьбы-требования, не анализируя и не задумываясь насколько это правильно, разумно и этично. Единственное, что меня по-настоящему беспокоило — это то, что я от ужаса могла слегка (а может и не очень) повредиться в уме и то, что Адам рядом — мне только кажется, а на самом деле в этот момент Измаил продолжает издеваться надо мной. Я ужасно боялась, что стоит мне отпустить руку Адама и перестать ощущать его теплое присутствие, как все исчезнет, и я снова увижу перекошенную морду безумного насильника. Поэтому, понятно теперь каких немалых трудов мне стоило перебороть себя и позволить Адаму отлучиться, пусть даже он уверял меня, что это только на две минуты.

Закопавшись в воспоминания, я совсем забыла про Маринэ, которая не преминула тихо о себе напомнить:

— Оль, тебе плохо? Может, что-нибудь принести?

— Нет, ничего не надо, спасибо — устало вздохнула я — Мне просто нужно прийти в себя.

Я услышала, как у девушки вырвался облегченный вздох, и она повеселевшим голосом сказала:

— А я уж подумала, что ты больше со мной не разговариваешь. Слушай, ты можешь оставаться здесь сколько захочешь. Если тебе что-нибудь понадобится — только скажи, и я принесу… Извини, что так произошло. Не представляю, что такое случилось с Измаилом. Я и представить себе не могла, что он может так набрасываться! За все почти семь лет, что я его знаю, он был очень терпеливым, сдержанным и никогда не распускал руки. По крайней мере, по отношению ко мне — растерянно проговорила девушка, а потом осторожно спросила — Оль, что между вами произошло?

— Я не хочу об этом говорить — резко сказала я.

— Хорошо — тут же согласилась Маринэ — А как он вообще очутился в доме?

— Он просто пришел отдать тебе твое концертное платье, которое по ошибке засунул в свои костюмы после субботы. Наверное, оно до сих пор так и валяется в пакете в библиотеке…

— Ясно. А когда он пришел? Сразу как мы уехали?

— Ну, почти сразу. Где-то минут через десять-пятнадцать. А почему ты спрашиваешь? — вяло поинтересовалась я.