Девичья башня - Самид Агаев (2018)

– Неважно, я в общем, о человечестве. И, главное, было очевидно, что ничего хорошего от них ждать не придется. Так нет же, первое же сотворенное ими непотребство приписали мне. Я, мол, оборотился в змея и пополз, видите ли, в эдемский сад, чтобы соблазну их подвергнуть. Зачем, где логика, мне превращаться в змею, гадюку подколодную, чтобы убедить их предаться плотскому греху. Да я сам мог оборотиться добрым молодцем и овладеть этой толстой коровой. Не было такого. Грех был, змей был, но это был не я.

– Ладно, не переживай ты так, – успокоил его Али, – чего вспоминать-то.

– Говорю же обидно, столько лет прошло, а ничего не забываю.

– Давай лучше выпьем, – предложил Али, – и вернемся в камеру. Ты зачем вообще приходил ко мне?

– И то дело, – запоздало сказал Иблис, разливая вино.

– Может быть, ты освободить меня хотел, так я пойду.

– Я? Освободить? – спохватился Иблис. – Ну что ты, я вообще не по этой части.

– А поменяться. Я слышал, что ты практикуешь натуральный обмен. Душу меняешь на что-нибудь более существенное – свободу, богатство или могущество.

– И сонм человеческих душ, – зачем-то произнес Иблис, – всякое бывало. Но ты не слушай болтунов, много небылиц говорят обо мне. Не всякая душа меня интересует.

– Но, но, полегче. Без оскорблений.

– Я вовсе не оскорбить тебя хочу. С тобой у меня обмена не получится. Для тебя душа ценности не представляет. Да и свобода тоже. Поэтому обмен не имеет смысла.

– Это ты малость перегнул, – возразил Али, – насчет души спорить не стану. Это субстанция метафизическая. И оттого дорожу я ей или не дорожу, ничего не меняется. То есть она мной не управляема, а напротив, я ей подвластен. Это все равно, что неразумному ребенку упрек бросить, мол, ты родителем не дорожишь. Как же не дорожит, когда от него зависит. А вот по поводу свободы, ты ошибаешься. Может быть, это единственное, что меня интересует. Так что я могу рассмотреть варианты обмена.

– А, если ты свободой своей дорожишь, чего ради потащился на третье свидание. Ведь ясно было, что добром не кончится.

– Так сказано же, Бог троицу любит.

– Поэтому ты при каждом удобном случае заявляешь, что Бога нет. Смотри, договоришься.

– Ну не мог же я женщине отказать. Это грешно женщине отказывать.

– Поэтому ты своей рабыне отказываешь во взаимности.

– Так, довольно о моей личной жизни, – рассердился Али – я так понимаю, что у тебя ко мне праздный интерес.

– Ну, посидели, выпили, плохо разве, – миролюбиво сказал Иблис.

– Ладно, – остывая, сказал Али, – вернемся в камеру. Вазир меня, наверное, заждался. У него ко мне серьезное дело. А я еще не знаю, что ему сказать, надо подготовиться.

– Я все слышал, торопиться некуда, – сказал Иблис, – вазир вышел из твоей камеры несколько минут назад, еще до комнаты совещаний не дошел.

– Так ты властен над временем, – заметил Али, – тогда мы можем договориться.

– Даже не думай, – возразил Иблис, – покойников я не оживляю.

– Почему?

– Я их боюсь. К тому же я могу только замедлить ход времени. А туда сюда я никого не перемещаю. О чем ты говоришь? Даже господь Бог, которого я бесконечно люблю и уважаю, – эти слова Иблис произнес громко, – и тот уже состарился. Да. И его, когда-нибудь не станет. Случится это, правда не скоро, спустя вечность. Но это произойдет. И появится новый Бог.

– И новый Иблис.

– Конечно, как же без меня, все в мире должно находится в равновесии.

– Может быть, он будет добрее.

– Вряд ли, он будет таким же, как и я.

– Я говорю о Боге.

– Это вряд ли, ничего не меняется. О какой доброте ты толкуешь, если он меня, лучшего своего ангела низвергнул с высоты. А кто ты для него – муравей.

– Сам муравей.

– Ты это, язык-то попридержи.

– Да пошел ты.