Ганнибал - Харрис Томас (2001)

Пацци сразу же оказался рядом с ним, в нише возле решетчатых ворот. Ньокко наклонился вперед, но тут же выпрямился, тяжело дыша.

– Порядок, – произнес он. – Я все сделал. Он меня схватил, этот cornuto. Хотел мне врезать по яйцам, да промазал!

Пацци опустился на колено и осторожно снял браслет с руки Ньокко, а тот в этот момент вдруг почувствовал что-то горячее и мокрое на ноге, и как только он изменил положение тела, горячий поток артериальной крови хлынул из дыры на его брюках прямо в лицо и на руки Пацци, который старался аккуратно извлечь браслет, держа его за края. Кровь заливает все вокруг, бьет в лицо самому Ньокко, когда тот наклоняется, чтобы посмотреть, в чем дело, и ноги у него подгибаются. Он привалился к решетчатым воротам, прижался к ним, хватаясь одной рукой, зажимая рану на ноге тряпкой, пытаясь унять поток крови, бьющей из распоротой бедренной артерии.

Пацци словно застыл внутри, так всегда с ним бывало на опасных операциях, обнял Ньокко рукой, повернул его спиной к толпе и держал, пока кровь лилась сквозь прутья ворот, а потом опустил и положил боком на землю.

Пацци достал из кармана сотовый телефон и произнес несколько слов в микрофон, словно вызывая «скорую помощь», но телефон не включил. Потом расстегнул плащ и распахнул его, словно ястреб, взгромоздившийся на добычу. Позади него продолжала течь равнодушная толпа. Пацци забрал наконец у Ньокко браслет и положил его в заранее приготовленную коробку. Забрал у Ньокко и сотовый телефон и сунул себе в карман.

У Ньокко чуть шевельнулись губы:

– Мадонна, che freddo…

Могучим усилием воли взяв себя в руки, Пацци оторвал слабеющие ладони Ньокко от раны, сжал их, словно утешая раненого, и дал ему истечь кровью. Убедившись, что Ньокко мертв, Пацци оставил его лежать возле ворот, голова на локте, будто он спит, а сам смешался с толпой.

Добравшись до маленькой пьяццы, он уставился на пустое место на стоянке, где дождь уже начал заливать камни мостовой, оставшиеся сухими после «ягуара» доктора Лектера.

Да, доктора Лектера! Пацци теперь был совершенно уверен, что этот человек вовсе не доктор Фелл. Это доктор Ганнибал Лектер.

Достаточные для Мэйсона доказательства этого, видимо, лежат в кармане плаща Пацци. Доказательства, вполне достаточные и для самого Пацци, промокшего с головы до ног.

ГЛАВА 29

Утренние звезды над Генуей уже бледнели в свете загорающейся на востоке зари, когда «альфа-ромео» Ринальдо Пацци, рыча двигателем, подъехала к причалам. Ледяной ветер поднимал волны в гавани. На сухогрузе, стоявшем на внешнем рейде, кто-то работал сварочным аппаратом, и оранжевые искры дождем сыпались в черную воду.

Ромула осталась в машине, чтоб не стоять на ветру, ребенок лежал у нее на коленях. Эсмеральда скрючилась на маленьком заднем сиденье «альфы», сунув ноги вбок. Она так и не произнесла ни слова с тех пор, как отказалась прикоснуться к Шайтану.

Они позавтракали крепчайшим черным кофе из пластиковых стаканчиков и pasticcini.

Потом Пацци пошел в отдел пассажирских перевозок. К тому времени, когда он оттуда вышел, солнце стояло довольно высоко и лучи его оранжевыми отблесками отражались от покрытого ржавчиной корпуса сухогруза «Астра Филогенес», на котором заканчивалась погрузка. Он поманил женщин из машины.

Корабль «Астра Филогенес», двадцать семь тысяч тонн, под греческим флагом, не имея на борту судового врача, мог официально брать двенадцать пассажиров; сейчас он направлялся в Рио. Там, как Пацци объяснил Ромуле, ее пересадят на другой корабль, направляющийся в Сидней, в Австралию. За пересадкой проследит казначей «Астры». Все путешествие было полностью оплачено, причем вернуть билеты и получить за них деньги было невозможно. В Италии Австралия считалась весьма привлекательной страной, где легко найти работу; к тому же там была большая цыганская община.