Наемник - Флинн Винс

Харли сделал глоток виски и оглядел лужайку. Несмотря на то что это была седьмая порция виски за последние три часа, он не опьянел. Когда дело доходило до выпивки и многих других вещей, Харли обладал выносливостью человека в три раза крупнее него. Однако сегодня его обычная неколебимая уверенность слегка пошатнулась. Он ощущал неприятные сомнения, которые являлись обычным делом для среднего человека, но для такого упрямого и решительного – случай редкий.

Синяк под глазом и пульсирующая головная боль представляли собой не более чем надоедливые физические неудобства. Еще несколько стаканов «Мейкерс марк», и они окончательно притупятся. Проблема была в голове – трещина в психике привела его в редко посещаемое, но становящееся все более знакомым место. И это грызло его сознание, пыталось пробраться еще глубже и сбить с ног. Тому имелись все признаки: стеснение в груди, учащенное дыхание, внезапное желание убраться отсюда куда-нибудь подальше, все равно куда. Для человека, который привык все держать под контролем, едва ли не самые неприятные ощущения из всех возможных. Он предпочел бы получить несколько ударов по голове и потерять сознание, чем сражаться с такой дрянью.

Харли знал, что есть одно средство, но он не привык им пользоваться. Годами Стэн старался хоронить свои проблемы и прятался от них всеми возможными способами. Его работа была слишком важной, врагов набралось очень много, а людей, способных подставить свое плечо, всегда не хватало. Ставки оставались слишком большими, он не мог просто сидеть и жалеть себя. Ведь Стэн был продуктом холодной войны. В то время как дети шестидесятых рвали связи и налаживали новые контакты, Харли перереза́л глотки и старался забыть о чувствах. В конце пятидесятых и начале шестидесятых он рыскал по Европе, к середине шестидесятых оказался в Южной Азии. В семидесятых перебрался в Южную Америку, в начале восьмидесятых – в Центральную Америку, а потом, наконец, вляпался в самое большое дерьмо, на Среднем Востоке. И все это время шла гигантская шахматная партия в разных измерениях с Советами, продолжение того, что случилось в конце Первой мировой войны, – и как следствие Второй[6].

Сейчас Харли совсем не хотелось встречаться со своими чувствами и мыслями, или как там еще это называть. Существовали правильные и неправильные вещи, а между ними – бездна, полная социальными нытиками, людьми, получившими в наследство роскошь безопасности и свободы, не сделавшими ничего, чтобы их заслужить. Он никогда не слышал, чтобы подобные мнения высказывали его мать или отец. Им и не требовалось. Харли родился во времена Великой депрессии, но они сумели ее пережить. Перебрались из Чикаго в Боулинг-Грин, штат Кентукки, вместе с пятью детьми, чтобы избежать очередей за продовольствием и массовой безработицы в центральной части города.

Харли достиг совершеннолетия, так и не узнав лучшей жизни. Впрочем, его судьба, как ему казалось, ничем не отличалась от судеб соседних мальчишек. Он стоически относился к тому, что с ним происходило, и пошел в армию. Отслужив свой срок, поступил в Вирджинский технологический университет по закону о льготах для демобилизованных и закончил его с вполне приличными результатами. В последнюю весну обучения к нему неожиданно обратился человек из федерального правительства, которого заинтересовало его военное досье, и он спросил у Харли, не хочет ли тот повидать мир. И предложил попытаться его изменить. Харли заглотил наживку.