Моя леди Джейн - Броди Эштон, Джоди Мидоуз, Синтия Хэнд (2019)

Он пригласил Джейн сесть рядом с ним на кровать.

– Мне надо кое-что тебе сказать.

– Говори, – улыбнулась она.

Ги взял ее руку и стал водить пальцем по нежной коже предплечья. Джейн, конечно, не могла догадаться, что он чертит там строки стихотворения, которое написал недавно. Оно было посвящено ей, и он провел много долгих часов, подбирая сокровенные слова, которые бы передали то, что творилось у него на сердце.

Он несколько раз начинал, бросал и начинал снова, поскольку сперва хотел описать то мгновение, когда конь влюбился в хорька.

Сравню ли с бочкой яблок я твои черты?

Но ты пушистее и слаще,

Ломает буря все цветы, но под венец

Веду тебя. Пусть и коню достанется невеста![51]

Затем он попробовал поэтически описать самого хорька:

Сравню ли я тебя с больших размеров крысой?

Но ты длинней, заразы не несешь.

И с вялой кошкою тебя никак не спутать…

И с грязным псом – ведь блох нет у тебя.

Нет. Имея на руках такой жалкий материал, признаться ей в своей страсти к поэзии никак невозможно.

Однако позже, во время повторной свадебной церемонии, когда Ги купался в сиянии лучезарной улыбки Джейн, вал вдохновения все же накрыл его, и сразу после пира он схватил перо, бумагу, и все писал, писал, пока не вышло то, что надо.

– Так что ты хотел сказать мне, любовь моя?

– Помнишь мою… дурную репутацию? Ну, с интрижками?

– Да, – просто ответила она, покосившись на него опасливо.

– Так вот, по правде говоря, у меня никогда не было ни девушек, ни ночных кутежей в домах с дурной славой.

Джейн удивилась:

– Так откуда же все эти слухи?

– По ночам я действительно уезжал, но только эти ночи были посвящены… – Он осекся, и сердце его бешено забилось.

– Чему? – уточнила жена, лихорадочно перебирая в уме всевозможные греховные варианты.

– П-п… – начал Ги, но не мог заставить себя продвинуться дальше первого звука.

– Патологиям? – предположила Джейн.

– Нет.

– Постыдным увлечениям?

– Нет. Точнее, только одному.

– Если ты сейчас же не расскажешь какому, то отныне всю твою одежду я буду лично тебе вязать! – заявила она и всерьез преисполнилась решимости осуществить свою угрозу.

– Поэзии, – выпалил Гиффорд.

– Чему, прости? – переспросила Джейн.

Муж выбрался из постели, встал перед ней во весь рост, вытащил лист бумаги и начал декламировать:

Моя леди Джейн…

Сравню ли с летним днем твои черты?

Но ты милей, умеренней и краше.

Ломает буря майские цветы,

И так недолговечно лето наше!

То нам слепит глаза небесный глаз,

То светлый лик скрывает непогода.

Ласкает, нежит и терзает нас

Своей случайной прихотью природа.

А у тебя не убывает день,

Не увядает солнечное лето.

И смертная тебя не скроет тень —

Ты будешь вечно жить в строках поэта.

Среди живых ты будешь до тех пор,

Доколе дышит грудь и видит взор![52]

Глубоко вздохнув напоследок, Гиффорд оторвал взгляд от бумаги и замер в ожидании реакции супруги.

– Это… чудесно, – произнесла Джейн.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Да. То есть, конечно, я рада, что нам не придется существовать на твой литературный заработок, поскольку иногда хочется чего-нибудь съесть на обед. Но я оценила порыв и усилия, которые ты вложил в эти строчки.