Моя леди Джейн - Броди Эштон, Джоди Мидоуз, Синтия Хэнд (2019)

Она уже дошла почти до середины «Теории эзианской магии в практических условиях», когда конь вдруг легонько прикусил угол страницы, которую молодая женщина собиралась перевернуть.

– Книги жевать нельзя, – напомнила Джейн и поспешила протянуть ему еще одно яблоко, каковое он немедленно сжевал. Но когда она попыталась вернуться к чтению, Гиффорд ткнулся в корешок и выразительно уставился на нее. Девушка подняла голову.

– Чего тебе? Объясни как-нибудь.

Он моргнул и снова поддел носом книгу.

– Хочешь… чтобы я тебе почитала?

Тычок носом.

В груди у Джейн разлилось нежданное тепло.

– Ну ладно. Только не отвлекайся. Если что-нибудь упустишь, я перечитывать не стану.

Его уши вскинулись на крик птицы, раздавшийся с противоположной стороны поляны, но тут же настроились опять на голос Джейн, которая начала читать вслух. Спустя какое-то время он опустил свой конский подбородок рядышком с ней на корень, и она, приноровившись перелистывать страницы одной рукой, положила другую на его переносицу и стала часто-часто поглаживать мягкую шерсть.

В таком духе прошло несколько дней. При свете дня Джейн читала Гиффорду книги, под покровом ночи они развозили еду и лекарства по окрестным деревням. Домашняя прислуга, если и замечала, что господин с госпожой что-то слишком часто совершают набеги на продовольственные кладовые, то не подавала виду…

…Джейн сидела в гостиной, заканчивая последние страницы книги «Чудеса света: рукотворные сокровища и обстоятельства их возникновения». Солнце на западе уже соприкоснулось с линией горизонта. Снаружи Гиффорд-конь прекратил свой бег, его биологические часы пробили вечер, и вот уже лошадиный силуэт за окном превратился в человеческий. Едва лишь осознав себя в первозданном образе, он направится в дом ужинать (или в этом случае правильнее сказать – завтракать?). В животе у Джейн запорхали бабочки предвкушения.

Она поставила книгу на полку и закружила по гостиной, деловито зажигая свечи – ей хотелось казаться занятой.

Сумерки сгустились сильнее, когда дверь наконец открылась и вошел Гиффорд, уже облаченный в одежду, приготовленную ею для него. Волосы его были тщательно зачесаны и собраны в хвост, а в походке чувствовалась привычная упругость – словно скáчки на протяжении полусуток нисколько его не утомили.

– Добрый вечер, миледи. Сколько книг вы прочли за сегодняшний день? Было что-нибудь о лошадях?

– У вас в волосах сено.

Он торопливо поднес руку к голове, заметив, однако, что жена улыбается.

– «Конские шутки» запрещены.

– И в мыслях не было! Но позвольте спросить: не простудились ли вы? В голосе у вас какая-то хрипотца.

Гиффорд фыркнул и захлопнул за собой дверь в гостиную.

– А вы что-то раскраснелись. Не сгорели ли, часом, на солнце?

– Если бы мне не приходилось целыми днями читать вслух жеребцу, который в это время думает только о яблоках, которые я же ему и доставляю…

– Я никогда не просил вас лазать на дерево за этими яблоками. И кстати, раз уж мы заговорили о дневном времяпрепровождении: я, между прочим, конь, а не табуретка для отдыха на природе.

– Хотите занести это в список наших правил?

– И тем самым вызвать к жизни еще какое-нибудь правило относительно книг? Пожалуй, нет. – Он подошел к ней поближе, незаметно ощупывая свой «хвост» на предмет остатков сена. – Миледи, я, собственно, хотел вам кое о чем сообщить.

Тон его изменился, стал более серьезным – всегдашняя игривость внезапно куда-то испарилась. Таким же тоном Гиффорд говорил в свое время о том, какие чувства вызывает в нем собственное эзианство, и о том, что «весы справедливости необходимо перенастроить в сторону уравнения прав эзиан и единосущников».

– Хорошо. – Право слово, в ту ночь, когда говорил обо всем этом, он был прекрасен, как никогда. Именно тогда Джейн впервые осознала, что на уме у него есть и иные вещи, кроме женщин, эля и ветра в гриве.